Тибор скрылся в квартире Чапларов. Агнеш встретила его в передней, если, конечно, можно назвать передней то тесное, крохотное помещение, где каждая стена не больше двери. Здесь даже вешалки не было, а лишь вбитые в стенку четыре костыля. На двух висела мужская одежда, а два других Агнеш освободила для Тибора. «Сюда», — указала она на коричневую дверь, и, когда вошла вместе с ним в комнату, ей показалось, что она увидела все здесь впервые. В двух смежных комнатах — в той, что побольше, и в той, что с альковом, — жили ее родители и братья, а эта маленькая, с окнами на улицу, принадлежала ей одной. Она всегда гордилась, что имеет собственную комнатку с коричневым полированным шкафом, диваном, подставкой для цветов и этажеркой. Ее раздражала только стоявшая в углу мамина старомодная зингеровская швейная машина под деревянным колпаком. Сколько раз она просила мать убрать ее отсюда или хотя бы не покрывать этой ужасной вязаной салфеткой.
Братьев ее, Карчи и Ферко, дома не было, вместе со старым Чапларом они поехали на футбольный матч. Мать в алькове поправляла накидку на постели. Заметив вошедшего мужчину, она пошла ему навстречу с такой поспешностью, что, казалось, вот-вот обнимет и прижмет к груди.
— Будьте как дома. Мне Агнешка много о вас рассказывала. Мы, конечно, живем по-простому. Но могли бы жить и получше. Мой отец, знаете, имел сорок хольдов земли да, кроме того, ездил на ярмарки и перепродавал лошадей, но, знаете, мой младший брат был отчаянным картежником… Впрочем, к чему это я рассказываю, вы ведь пришли не ко мне, а к моей дочери. Да садитесь же, не стесняйтесь…
Поклонившись, Гибор чуть было не приложился губами к руке тетушки Чаплар, но тут же опомнился и поспешно выпрямился. Агнеш заметила это и покраснела, как маков цвет. Но тетушку Чаплар поведение гостя не смутило. Она выбежала на кухню и, раскрыв наружную дверь, принялась взбивать сливки, сопровождая это занятие таким громким рассказом, что, к ужасу Агнеш, обрывки фраз долетали и в комнату: «А как он ее любит… видели, какой чудный букет он принес?.. Но Агнешка пока раздумывает, она у меня еще совсем ребенок…»
С четверга, с того вечера Агнеш миллион раз представляла себе эту встречу. Наяву и во сне она снова и снова мысленно переживала все по порядку. Вот Тибор звонит, входит в переднюю. Она говорит ему: «Добро пожаловать!» Вводит к себе в комнату, и они остаются наедине… Тибор смотрит на нее. А вот вышло совсем иначе: он сидит с ней рядом, в одной комнате, но смотрит не на нее, а на стену. Над печкой видна черная от дыма полоска, хотя в прошлом году ремонтировали квартиру… Да где там в прошлом году — скоро будет три года. Вот он переводит взгляд на картину. Она написана маслом и изображает уголок в лесу. На лесной полянке цыгане варят обед. Эта картина висит над диваном с тех пор, как Агнеш помнит себя. Рисовал ее какой-то Чапо или Цако; однажды друг художника навязал эту картину отцу Агнеш… Но, лишь мельком взглянув на картину, Тибор поднимается и подходит к этажерке, он ворошит книги. Лин Ю Танг, «Мудрая улыбка». «Ага!» — произносит он, зевая, и ставит книгу на место. Затем ему в руки попадает томик Гейне. Он открывает его на том месте, где напечатано «Слава морю», и принимается вслух декламировать: «Таласса! Таласса! Славлю тебя, о вечное море! Десять тысяч раз тебя славлю ликующим сердцем, как некогда славили десять тысяч бесстрашных эллинских сердец…» «Красиво», — вяло говорит он, водворяя томик на место. На верхней полке лежит кружевная накидка. «Это я связала в прошлом году», — говорит Агнеш. «Вы все умеете?» — улыбаясь, спрашивает Тибор. Она стоит перед ним, как ученица перед экзаменатором, дрожа и волнуясь, готовая одним дыханием перечислить все, что она знает и умеет: печь, стряпать, вести бухгалтерский учет, штопать, плавать, петь, целовать, нежно прижиматься к нему…
Тибор испытывает неловкость и быстро тянется за следующей книгой.
Но тут появляется мама, неся кофе со сливками, калач и грушевое варенье в стеклянной вазочке. Тибор даже за стол садится с книгой, будто она служит ему защитой. Мама остается в комнате, они торопливо, молча едят. «Агнеш пекла, попробуйте, не стесняйтесь», — угощает она гостя калачом с изюмом, Тибор благодарит и больше ни к чему не притрагивается. Ровно в шесть он встает и прощается. Агнеш еще долго смотрит ему вслед из окна, выходящего на улицу. Видит, как он хватает на углу улицы свободное такси. Спешит. Куда же он спешит? Вообще, что она знает о нем? Зачем было и начинать? Но что начинать? Разве между ними что-нибудь было? Концерты по вечерам в четверг… и ничего, право же, ничего больше. В комнату шумно входит мама. Агнеш и сама могла бы убрать посуду, но сейчас ей не до этого. Мать ставит на поднос пустые чашки и довольным тоном произносит: «Это да. Такой парень тебе как раз под стать. Куда годятся косолапые дружки Кари. Сразу видать, что он благородный. Пальто ему не меньше чем в пятьсот пенге обошлось. Настоящий молодой барин. Ты тоже девица с аттестатом зрелости. Такого бы мне зятя!» «Он никогда на мне не женится!» — вскрикивает Агнеш и заливается горючими слезами. «Глупая ты, глупая. Ты слушай меня. Он будет ползать за тобой на четвереньках и женится, когда ты только захочешь. Я в этом деле лучше разбираюсь», — говорит мать, направляясь с подносом к двери. «Он даже не упомянул о будущем четверге, только и сказал, что до свидания…»