Немцы хорошо еще не знали местность Юга и выпустили из своего поля зрения редко заселенные При* айтпетровские районы, особенно кряжи самих Айпетр и тем самым дали возможность русским беспрепятственно перевести дважды свои войска через ущелья и спуститься к берегам Черного моря.
Путь через горы был не легок и двигающаяся лавина военных страшно уставала от скученности и бездорожья.
Но все лишения окупились тем, что отход был выигран у врага и части Волкова находились вне обстрела с воздухз.
Маневренность была добыта не оружием, а умной стратегией. Айтпетровские горы укрыли колонну и они были защищены от воздушных сил.
Эти тропы не забываются мною и теперь. Перед моими глазами — утро того дня, когда мой отряд преодолев горные препятствия благополучно спустился вниз и наткнулся на пункт советского полевого лазарета, брошенного 51-й пехотной дивизией еще осенью 1941 года.
На изувеченной местности было видно, что здесь, до войны красовались плантации виноградников и фруктовых садов, уничтоженных отступавшеми советскими войсками.
И чем ниже мы спускались к морю, тем чаще нам стали встречаться картины разрушения благодатного Юга, который стал жертвой взрывов и пожарищ для партизанских отрядов.
Двигающаяся армия Волкова, хотя от тяжелого перехода и выбилась из сил, но все-же была готова ко всяким неожиданностям со стороны врага.
Эта сохранившаяся сила, которую красная Москва считала давно уже уничтоженной немцами и, которую сам Сталин списал со счета действующих боевых единиц, позднее дала о себе знать не только оккупантам, но и своему верховному командованию в Кремле.
Нельзя замолчать и о том, что Сталин на Крымском полуострове доверял больше партизанам, чем кадровым войскам оказавшимся в окружении и он, как правило, за счет регулярных войск снабжал тыловиков-пар-тизан.
Перевалив высоты гор мой отряд автоматчиков получил приказ — прикрывать правофланговое крыло спускавшихся еще подразделений. Выполняя этот приказ мы, на своей тропе, случайно наткнулись на целую базу подземного склепа с боеприпасами, предназначавшимися для отрядов диверсионной службы полковника Папанина.
Какого военного снаряжения здесь не было! Даже горные улегченные пулеметы. И все это лежало без дела, когда черноморцам при защите Севастополя приходилось из-за отсутствия достаточного количества огнестрельного оружия бить врага штыком или прикладом винтовок.
Найденные склады партизан ободрили воинов генерала Волкова и последний приказал тут же разоружить пятьдесят охранников-партизан, не пожелавших сдать добровольно все содержимое на складах.
Конфискованные запасы помогли поднять боевой дух Волковцев и дали командованию надежду, что с таким хозяйственным обозом армия сумеет прорваться из окружения и соединиться с основными силами осажденной крелости.
Шум и грохотанье спускавшихся к морю частей не прошло мимо вражеской воздушной разведки, которая дала знать тыловым группам полевой жандармерии о продвижении наших войск. Жандармы, прибегнув к помои;» татар-самостийников, настигли соединения Волкова.
Карательные отряды охотившиеся за красными партизанами не были настолько сильными, чтобы причинить значительный ущерб кадровым частям, но все-же командующему пришлось считаться и с ними, отказавшись от мирного отступления и скорее постараться ликвидировать малочисленные отряды жандармерии.
Эти стычки с карательными отрядами немцев, 8се~же обессиливали солдат, страдавших от недостатка воды во время жары.
Хозяйственным ротам поэтому пришлось устанавливать наспех походные кухни, оделяя солдат кроме воды и минимальной порцией конины с шрапнелью.10)
Непредвиденный привал был кратковременным. Воины на ходу проглатывали полученную порцию и тут же падали на минутный отдых.
Нестерпимо хотелось слать. Но кто же позволит уснуть в такое время, да еще на Юге, где ночь совсем
коротка. Она молниеносно уходит, а солдат подымают полусонными и они тут же становятся в строи для дальнейшего пути.
Трудно было даже себе представить, что эти измученные в конец люди и есть та Армия русских патриотов, за которой гитлеровцы гоняются уже больше месяца.
Юг и Черное море.
Южная часть Крыма дорогами бедна н единственное живописное шоссе, пролегающее у берегов моря и проходящее через перевал от Алушты до Симферополя, было сильно повреждено, не говоря уже за проселочные, которые к этому времени были все разрушены если нс оккупантами, то своими партизанами.
Сказочное, по своей красоте, курортное побережье: Ялта, Гурзуф, Симеиз. Ливадия, Алупка, Байдарение ворота и другие места так-же были разрушены и сожжены партизанами по приказу верховного главнокомандующего: „Врагу ничего не оставлять”.
В этом разрушении своей страны фактически и сказалась вся стратегия мудрого вождя Сталина.
Маневрирующим частям оставался единственный мало поврежденный отрезок дороги, идущей выше Байдар на Севастополь, по горной крутизне и с плохим настилом.
Механизированные подразделения с трудом проталкивали по бездорожью свою технику и заметно отставали от шагавших пехотинцев. Их положение на Юге было во много раз хуже, чем пешеходов.
Пропускать вперед все двигающееся и шагавшее било не легкой задачей для саперов и командующему приходилось то и дело останавливать всю колонну людско-механического потока, чтобы дать возможность замыкающим и самому охранению своевременно подтянуться к основным частям отходивших войск.
Трудно сказать, что если-бы армии Волкова и имела в то время технические средства передвижения — могла бы с этими средствами скорее преодолеть свой трудный путь в Южной части Крыма. И эти трудности начинали меня обязывать на любые испытания, на любые подвиги, которые, как и всем со мной шагавшим рядом черноморцам завещал адмирал Нахимов: „Идите скорее на Малахов Курган и обороняйте там Севастополь, не за страх, а за совесть перед Родиной”. Так говорил адмирал пехотному генсралу-нытику.
Подменив прикрывающую роту своим отрядом, мне не хотелось думать о завтрашнем дне, но сама обстановка говорила, что впереди ждет еще худшее. Это худшее чувствовали и сами мои подчиненные, но оно не вносило в наши ряды паники, ни страха, наоборот крепило каждого на новые испытания.
Готовя к прорыву батальоны н полки, генерал Волков взял на себя лично всю полноту оперативного руководства над командирами головных частей и обязал каждого из них безоговорочно подчиняться его приказам.
Командиры эти не представляли из себя манекенов тех, которые подчинялись Верховной ставке. Каждый из них знал, что приказ Волкова не сухое, казенное распоряжение, часто противоречащее боевой обстановке.
Волков всегда напоминал своим командирам: „Человек, посвятивший себя бесстрашию, в первую очередь должен быть исполнительным по отношению самого себя и, каждый солдат доверивший ему свою жизнь, вправе у него спросить — обладает ли он сам специальными военными знаниями/’
В этом генерал Греков был безусловно прав, когда говорил что командир, который оседлал пехотное, саперное н артиллерийское дело, то в бою от него зависит весь успех боевой операции.
В народе недаром живет поговорка: „Лучше идти чем бежать, лучше стоять чем итти, лучше сидеть чем стоять и лучше быть дома в кругу родных, чем неизвестно где, по бездарности незнайки”
А таких незнаек во время прорыва вражеского кольца было немало. Знающим свое дело оказался, раньше совсем незамеченный, опальный генерал Волков, который до войны просидел пять лет в Советских тюрьмах.