Когда они были уже возле выхода, до них донеслось:
– Слушай, к нам сейчас такой клевый чувак заходил! Жаль только, что с женой. Ты бы его видела! Нет, что ты, не местный.
– Это весьма лестно для меня, – сказал Шпора, когда они вышли на улицу.
– То, что вас назвали клевым чуваком?
– Нет.
– Значит, то, что вы не похожи на местного?
– Нет. То, что вас приняли за мою жену.
– Ха-ха.
– Мы, правда, похожи на мужа и жену – сказал Шпора, невозмутимо глядя на нее. – Вместе выбираем растения для сада.
– С таким же успехом нас можно принять за брата и сестру, – парировала Эллен. – Между прочим, вы сегодня подговорили меня прыгнуть с обрыва и довели до слез.
– Еще нас можно принять за хозяйку поместья с личным садовником.
– За совладельцев фабрики по производству клубничного джема. Или просто за обжор. – Она кивнула на полные корзины клубники.
– Или за любовников. – Шпора прислонился к машине, пока Эллен открывала ее.
– Или просто за попутчиков. Мы ведь едва знаем друг друга, – вставила девушка.
– Ну нет. Еще как знаем, – улыбнулся ее собеседник.
– Тогда за друзей. – Она спокойно посмотрела на него.
– Нет. – Он отрицательно тряхнул головой, все еще улыбаясь. – Я больше не завожу друзей.
Пока Беллинг расставлял подносы с рассадой на заднем сиденье, Эллен отошла за Сноркел. В составе банды новых приятелей та весело атаковала хорошо одетую пару с двумя разъяренными мопсами.
– Вы туристы?
– Да.
– Вы из Лондона?
– Нет. Мы из Эшбриджа.
– Можно, ваши собачки поиграют с нашими?
– Еще чего не хватало! Кыш! Ваши дети плохо воспитаны, – обратилась дама к подошедшей Эллен.
Когда на обратном пути девушка рассказала этот эпизод Шпоре, он весело расхохотался:
– Итак, вы моя жена и у нас орава невоспитанных детишек! Никогда еще будущее не представлялось мне в столь радужном свете.
Пока Шпора снимал барьеры с крыши джипа Эллен поставила клубнику в холодильник и тихонько пробралась к пруду, чтобы со дна его вытащить палкой смятый бумажный кораблик и подкову. Она стала мыть их под уличным краном, но бумага размокла и расползлась у нее в руках.
Надев шланг на кран, она принялась смывать остатки водорослей с труб, проложенных по дну пруда.
– Чем это вы тут занимаетесь? – спросил Шпора, подходя к ней.
– Так, мне нравится дрызгаться в воде, – ответила Эллен.
Шпора взял шланг у нее из рук. Девушка подумала, что он собирается облить ее водой с ног до головы. Но он направил струю на одну из клумб, чтобы смочить землю перед высадкой рассады.
– Отец собственными руками вырыл этот пруд, – рассказывала Эллен с гордостью, совершенно неожиданной для нее самой. – С ним перед этим как раз случился сердечный приступ. Но он проводил здесь с лопатой все дни с утра до вечера. Папа вообще не понимает, что значит покой.
– Вы явно пошли в него.
– Может быть.
– Как сейчас он себя чувствует?
– Ничего. По-прежнему себя не жалеет. Мама боится, что, когда этот дом будет продан, он, неровен час, упадет замертво где-нибудь в горах Испании, и она останется одна. Говорит, что ему и так эти годы отпущены в кредит. Но папа всегда выплачивал все кредиты. Так что он проживет еще сто лет.
Спустившись на дно пруда, Эллен палкой прочищала забившиеся отверстия фонтана.
– Откуда у вас такая уверенность?
– Просто я хочу, чтобы это было правдой.
– Не лучше ли смотреть правде в глаза? И быть готовым ко всему? – Шпора, казалось, не замечал, что льет воду в одно и то же место.
Эллен отбросила палку и вылезла из пруда.
– Я видела, как он лежал, опутанный трубками, прикованный к аппаратам, которые поддерживали его жизнь. Нам сказали после первого инфаркта, что он не выживет. Я ко всему была готова, но обошлось же. Папа считает, что он бессмертен. Кто посмеет запретить человеку жить вечно, если ему захочется? Уж во всяком случае не я.
Он продолжал лить воду в то же место, где уже образовалась лужа.
– Я спрашиваю потому, что моя мать очень больна. Безнадежно больна. Она умирает.
– Господи, простите меня.
Теперь Шпора поливал собственные ноги.
– Она это от всех скрывает. Я и сам узнал об этом случайно. Мог бы, конечно, догадаться. Мама очень плохо себя чувствует. И очень спешит – ей нужно привести в порядок множество дел перед… перед уходом.
– Простите меня, – повторила Эллен. Она подошла и стояла в луже рядом со Шпорой. – И что говорят врачи, сколько ей осталось?
– Месяцев шесть, не больше.
– У нее рак?
– Не знаю. Может быть.
Эллен осторожно вынула шланг у Шпоры из рук. Странно, что сын так мало знает о болезни матери. Не так было в их семье. Они дружно боролись за жизнь отца, разбирались в диагнозе, интересовались подобными случаями, читали специальные книги, разыскивали через Интернет полезную информацию и в конце концов уже сами могли консультировать кардиологов.