Гордеев состроил одну из своих умоляющих рожиц, которая безотказно действовала на девушек.
- Ты всегда добиваешься того, чего хочешь? Вот этими вот огромными глазищами кота из Шрека? – я недовольно выдохнула и опустила сумку.
Ужасно бесило, что всего лишь один новый человек может изменить прежний порядок и перевернуть все с ног на голову. Что кажущийся всем хороший парень может так выводить меня из себя.
- Ладно, прости. Это был запрещенный прием.
Я нахмурилась, пытаясь понять, что он имеет в виду.
- Все-все, больше не вспомню это милое имя из детства. Хотя оно тебе очень идет. Особенно, когда ты сидишь в очках и с книгой. Такая строгая.
Я непроизвольно, но решительно перехватила ремень сумки и приподняла ее повыше.
- Да, все-все, Жень. Не вспоминаю.
Ярослав опустил руки и, словно сдаваясь, выдохнул.
- Знаешь, я ненавижу велосипеды. С тех пор не садился на него больше никогда, - он приподнял майку, напоминая о шраме на боку.
Дунул ветерок, по рукам побежали мурашки, и я провела рукой по плечу и ниже, прогоняя их.
Тот день я помнила отлично: Яр погнался за каким-то мальчишкой из соседнего двора. Не помню, что тот крикнул, чтобы разозлить его. Я сама напугалась, так изменилось его лицо и резко развернулся велосипед. За ним гнаться я не успевала, а хотелось остановить и сказать, чтобы не обращал внимания. Но он все удалялся и удалялся, проехал вдоль детских садиков, и повернул к одной из пятиэтажек.
Когда я подъехала, все уже случилось. Только потом он рассказал, что колесо забуксовало, и он свалился с велосипеда прямо на железный штырь от старого забора. Все происходило, как во сне. Звуки доносились до меня издалека, пока я продолжала смотреть на то, как сочиться сквозь футболку кровь у Ярослава. Какой-то мужчина отвез его в травмпункт, а я катила велосипеды домой, выдумывая по дороге, что сказать его матери и горько глотая слезы. Тогда мне вдруг показалось, что все так ужасно, что я не смогу это пережить.
- Хорошо, поехали на такси.
Он тут же ослепительно улыбнулся, нацепил солнечные очки, которые торчали в кармане футболки, и побежал к пятачку, стоянке машин, ожидавших клиентов с пляжа. Я неуверенно поплелась за ним.
Да, в тот раз в детстве все закончилось хорошо. Конечно, ему зашивали рану, но внутренние органы не были задеты. Яр долго тогда поправлялся, а мне страшно было заходить к нему. В десять лет я могла выдумать себе такие страсти, что позавидовал бы даже Кинг.
Когда я догнала его, меня уже ждала приоткрытая дверь недорогой иномарки белого цвета с плюшевыми сиденьями и музыкой.
- Дамы вперёд, - ехидничал он, будто ничего такого не напомнил.
Я посмотрела в его светлые глаза с веселым огоньком и спросила:
- А что он тогда крикнул?
- Кто?.. а…
Настроение его тут же изменилось, он посмотрел куда-то вдаль, насупившись.
- Да, фигня. Какие-то детские подколки.
- Сейчас уже можно сказать, столько лет прошло.
Мы продолжали стоять возле открытой двери машины напротив друг друга.
- Садится будете, молодые люди. Время-деньги.
- Да-да, мы уже, - крикнул водителю Ярослав.
- Залезай. – А это сказал мне, игнорируя просьбу.
- Он тебя обозвал?
Гордеев надул щеки и выдохнул с шумом, поправил челку. Я не отводила от него глаз.
- Вот ты приставучая. Ничего не изменилось.
Он схватил меня под локоть и стал заталкивать в машину. Сопротивляться было бесполезно, тем более время и правда шло. Когда мы заняли места за водителем, Яр недовольно пробурчал:
- Крикнул, что ты дура, а я как собачонка на веревочке за тобой бегаю. Все? Довольна?
Вот значит, что тогда произошло. Я хотела сказать, что это не стоило того, что потом произошло, но не успела. Машина в этот момент стала разворачиваться. Водитель нервно крутанул руль, то ли на нас разозлившись, то ли на мимо проезжающую машину. Я успела схватиться за ручку двери, а вот Яр, который в этот момент пристально смотрел на меня, завалился на бок. Его ладонь легла мне на колено, и я тут же вспыхнула и отвернулась к окну. Щеки, наверное, были пунцовыми, поэтому я старалась не поворачиваться к Гордееву, делая вид, что рассматриваю за тонированным окном что-то очень интересное.