Улыбнулась, увидев себя на подвесном мостике, а потом задумалась, рассматривая нас с Гордеевым на площадке возле этого зубца скалы. Картинка была красивой, но тревожной. Он держал меня за руки и… Я приблизила фото и покосилась на своего спящего парня. Если бы Женька увидел это фото, то подумал бы, что мы тут собираемся поцеловаться, и уж точно, что мы не только познакомились.
Нахлынули воспоминания, но я тут же постаралась их затолкать обратно в свои секретные комнатки памяти, чтобы не переживать понапрасну.
Закрыв галерею, я нажала на мессенджер и написала Ярославу.
Евгения Некрасова: Не спишь?
Гордеев: Нет.
Евгения Некрасова: Выходи на лестницу. Я сейчас приду.
Гордеев: ок
Сначала я собиралась выбежать в пижаме, потом посмотрела на себя, смутилась и решила переодеть шорты и широкую футболку Жени. Он спал и, к счастью, не слышал, как я шуршала одеждой и чуть не свалилась, когда на ходу запрыгивала в шорты.
На телефоне высветилось сообщение.
Гордеев: Ты где?
Я не стала отвечать, схватила телефон, тихонько открыла дверь, вышла, прислушалась и так же тихонько притворила ее за собой. В общей комнате никого не было, звуков из комнат ребят не доносилось, скорее всего они уже спали после такого насыщенного дня.
Мы с Ярославом договорились устроиться на лестнице, поэтому я подошла к дивану и взяла маленькую подушечку, чтобы подложить под попу на ступеньки, но, когда сдвинула дверь и вышла, то увидела, что Гордеев уже обо всем позаботился.
Он сидел на красной подушке на третьей сверху ступеньке, а напротив лежала голубая велюровая подушечка. На коленях он что-то держал, кажется книгу, и светил на нее телефоном. Услышав меня, Яр повернулся, и экран погас.
– Она мне очень нравится, но я не влюблен в нее, – прошептал он. Шепот получился хрипловатым, по спине пробежали мурашки, а в животе все сжалось.
– А она влюблена в вас, хотя нравитесь вы ей не очень, – процитировала я вслед за ним строчки из книги, которую перечитывала. – Хватит придуряться. Где ты взял мою книгу?
– Она лежала на диване, – просто ответил он, закрыл роман и отложил его в сторону.
А я присела на подушку напротив него, опираясь спиной на стену, и обхватила ту, что принесла с собой, прижимая её к груди.
– Смешная прическа, – тут же пробормотал он. Может только для того, чтобы заполнить тишину, возникшую между нами.
Я коснулась рукой хвостика на голове, собираясь с мыслями.
– Слушай, – я опять начинала заводиться. – Нам надо поговорить о том, чтобы ты перестал меня подкалывать и напоминать о прошлом. И о том, как мы сделаем так, чтобы послезавтра в магазин поехали Ваня и Катя. Конечно, если Карпова все еще хочет вернуть своего парня.
– Я вроде бы и не…
– Подкалываешь каждый раз. Про свадьбу, про маму, про высоту и про все остальное тоже.
Я, кажется, чуточку повысила голос, но постаралась взять себя в руки и успокоиться, чтобы никого не разбудить. Хотя кроме меня соседи снизу шумели даже чуть громче. Они во что-то играли и нецензурно выражались. В комнате их слышно не было, а тут на улице голоса разносились далеко.
– Воу, Жень. Не думал, что я тебя так раздражаю.
Я опустила глаза, посмотрела на пластырь на колене и поковыряла там что-то.
– Извини, – его тон изменился. – Забыл, что ты просила делать вид и все такое. Иногда забываюсь.
– Ладно. И ты прости, что рычу иногда, – я улыбнулась в ответ. На самом деле видеть его расстроенным мне не нравилось. Еще не хватало его жалеть. Лучше уж ненавидеть. – Но эти твои замечания в горах не привели ни к чему хорошему.
– Не шалю, никого не трогаю, починяю примус…
Это была любимая присказка Гордеева. Как давно я ее не слышала, но как же она меня бесила. Да, я тоже обожала Булгакова, перечитывала дважды. Когда-то именно из-за Ярослава я впервые прочитала «Мастера и Маргариту». Но сейчас пришло время стать немного серьезнее.