– Мы можем поговорить? – чтобы сказать эти слова уверенно и громко, мне потребовались все силы. Но я обрадовалась, что голос не задрожал.
– Да, – коротко ответил он.
Я развернулась и пошла в сторону двери, ведущей в коридор, где мы могли бы скрыться от всех взглядов и ушей и поговорить наедине. Оглянувшись, я видела, что Яр шел за мной. Мы расположились у стены, недалеко от какого-то кабинета, не загораживая прохода. Вокруг никого не было, так что я повернулась и, ища его взгляд, спросила:
– Что я не так сделала? В чем провинилась? – на последнем слове голос все же дрогнул и мне показалось, что Ярослав содрогнулся тоже. Но на его лице тут же появилась непроницаемая маска, такая у него появлялась, когда ему в школе говорили что-то о поведении и прогулах.
Я пыталась не заплакать, понимая, что раздражаю его своим присутствием. Глубоко вздохнула и вдохнула, ожидая ответа.
– Ничего, – сухо ледяным тоном произнес он.
– Но вчера… Мне показалось, что все…
Я же чувствовала это, с каким отчаянием он обнимал меня, как сам улыбался после нашего поцелуя, словно пьяный. Мне же не приснилось все это. Я что-то чувствовала, и он тоже.
– Мы просто поцеловались, – его голос вырвал меня из воспоминаний. – Я решил попробовать, но понял, что ты еще маленькая. Это не для тебя. Тебе надо учиться и получать пятерки.
Я открыла рот, чтобы что-то сказать, но тут же закрыла.
– Но… – все же я попыталась сказать, что скопилось на душе. – Мы же друзья? Мы можем продолжать дружить? Просто…
Я хотела, чтобы слова звучали утвердительно, но каждый раз в конце фразы, будто спрашивала его разрешения.
– Твои родители правы. У меня ерунда в голове, и я мешаю тебе учиться. Найди себе подходящих друзей.
Он повторял слова, которые я сама ему недавно говорила, потому что родители мне и правда каждый раз намекали, что не стоит дружить с парнем, у которого отец превращается в подзаборного алкаша. Что мать его занимает у всех деньги, а отдавать им скоро будет нечем. Что она подъезды и унитазы моет. А за Ярославом никто не присматривает, парень шатается не понятно где по вечерам. Что из него вырастет, впереди Егэ и поступление, но шансов у такого оболтуса ноль.
Вот только я видела больше, чем родители. Я видела одинокого мальчика, которому нужна была поддержка и помощь, но, теперь понимала, что именно в моей помощи он не нуждался.
– Яр, ты долго? – крикнул его лучший друг, заглянув в коридор.
– Сейчас. Иду, – отозвался он.
Я посмотрела на парня, стоявшего напротив меня, но он на меня даже не взглянул, он рассматривал пол и мыски кроссовок, затолкав руки в карманы джинсов.
– Если мы все выяснили, я пойду, – проговорил он таким же безжизненным тоном.
Я не смогла ничего ответить, только со слезами в глазах кивнула, и он тут же развернулся на пятках и пошел к своим друзьям, в число которых я теперь не входила
Домой я шла, словно ноги приросли к земле и не могли передвигаться. Подруге я ничего не сказала, потому что говорить не хотелось. Все, что хотелось – это лечь в кровать, свернуться в клубочек и выплакать все слезы, что скопились за день.
Мама ничего не спросила, она видела, что у меня нет настроения, и я не хочу разговаривать, но только погладила меня по спине, принесла парочку любимых бутербродов с салатом, сыром и ветчиной. И ушла. Я тогда думала, что у меня самая лучшая мама в мире, как здорово, что она понимает, что сейчас я не лучший собеседник и меня надо оставить одну.
Хорошо, что впереди шли выходные, и я все эти дни провела дома, не выходя из своей комнаты. Маме пришлось сказать, что мы поругались с Ярославом, и он больше не хочет со мной дружить. Она же завела свою обычную песню, что рада, вот и показал он свое истинное лицо, хорошо, что это случилось так, а не потом, когда бы ты вдруг в него влюбилась. Только она не знала, что я любила его уже давно, что не представляла, как теперь жить эту серую, невзрачную жизнь без него. Ведь, когда Гордеев был рядом, казалось, что цветы расцветают вокруг, все улыбаются и хочется свернуть горы, только бы это чувство никуда не испарилось.
Но теперь я устало кивала в ответ и продолжала слушать то, как она поливает грязью Ярослава и его семью. Да, его отец работал в военной части и считал, что он патриот своей страны, офицер. Только вот постепенно военные училища закрывались, а работникам приходилось искать новое место работы. Но отец Ярослава Виктор Михайлович никак не мог прийти в себя после увольнения. По словам Яра, он каждый день говорил, что именно сегодня пойдет искать работу, но либо что-то его не устраивало в начальнике, который искал рабочего, либо в том, что он должен был выполнять, либо просто что-то не устраивало. А потом он встречал друзей, они предлагали выпить и забыть, и отец Ярослава не мог им отказать.