На третий день Лиз познакомилась с Энн. Та подошла к ней на пляже и спросила, хороша ли вода. Да, ответила Лиз. Я никогда не купалась в такой теплой воде. – Пойдем? – спросила Энн. Уже в море она сказала, что ее зовут Энн и она живет в соседнем отеле. Но там одни семейные пары и ей совершенно не с кем поговорить. Лиз подумала, что это, возможно, потому, что Энн так выглядит. Высокая, крепко сбитая брюнетка с короткой стрижкой и обесцвеченными прядями. Лицо грубоватое – великоватый нос, не очень большие глаза, жесткий рот – но не лишенное обаяния. Угловатые резкие движения, которым Энн пытается придать мягкость и плавность. Мышцы.
– Ты ходишь на фитнес? – спросила Лиз, после того как Энн подплыла к ней издалека – мощными сильными гребками рассекая воду.
– Да, занималась когда-то спортом, - ответила Энн.
Разговаривать с Энн было легко. У них оказалось много общего – фильмы, сериалы, даже книги. Они обсуждали жестокость, насилие и секс в «Игре престолов», сразу ли они догадались о том, кто убийца в «Настоящем детективе», как хорош там МакКонахи, и Лиз думала, что она уже давно ни с кем не разговаривала так спокойно и легко. Вечером они вместе пошли в ресторан «Легенды»: Лиз сказала, что было бы интересно, Энн с легкостью согласилась. Выпили пива, а на обратном пути хохотали всю дорогу, вспоминая, как Марк Нопфлер пару раз попал мимо нот, а завсегдатаи бара чуть не дошли до поножовщины, решая, кто лучше – этот молоденький мальчик, изображавший из себя классика, или настоящий Нопфлер.
Энн проводила Лиз до номера и пожелала спокойной ночи, сказав, что до своего номера она уж как-нибудь дойдет. Лиз разделась, включила кондиционер и первый раз за последние годы проспала всю ночь, не просыпаясь.
На следующий день Лиз с Энн снова встретились на пляже, и Лиз вдруг подумала, что Энн… как это? Подкатывает к ней? Подбивает клинья? Клеится? Лиз совершенно в этом не разбиралась и смутно представляла себе даже, как это делают мужчины. Как же ее угораздило выйти замуж? Неужели только потому, что Марк сказал, что любит ее, а никто другой этого не говорил? Люблю и выходи за меня замуж. Ухаживал ли он за ней? Лиз попыталась вспомнить. На пляже хорошо вспоминается, но Лиз так и не смогла. Да и что значит ухаживать? Нелепое слово. Дарить цветы? Бриллианты? Так этого не было никогда. Водить в театры и на концерты? Вывозить на пикник?
- Давай я намажу тебе спину, а то сгоришь, - мягко сказала Энн. Ее прикосновения были одновременно мягкими и жесткими, вкрадчивыми и сильными – Энн то ли разминала ее спину, то ли ласкала ее. Очень странно, думала Лиз, но мне нравится. Никогда я не думала об этом, но почему нет. В конце концов, в жизни существуют не только мужчины. Энн перешла к ногам, разглаживая их, сверху вниз, снизу вверх – очень деликатно, доводя руки до начала ягодиц и тут же дразняще уводя их обратно. Марк никогда так не делал. Он считал, что достаточно нажать на пару эрогенных кнопок – и хватит. Кнопки работали, но... Энн продолжала гладить, сжимать, касаться, нежно, жестко, грубо – а Лиз думала, а была ли она так счастлива с Марком, как ей казалось.
- Спасибо, - сказала Лиз. – Пойдем, наверное, купаться?
Энн оторвалась от ее ног и спины, помогла подняться, и они пошли в море.
- Не хочешь вечером сходить в горы? – спросила Энн. – А потом мы вернемся и проверим тот ресторанчик с морепродуктами, мимо которого мы проходили вчера, помнишь?
- Давай, - согласилась Лиз. – Только надо идти так, чтобы вернуться засветло.
- Конечно. Часов в семь пойдем, к девяти вернемся. Я видела в путеводителе, что недалеко от деревни есть старый мост. 1825 года. Почти двести лет.
- Надо обязательно посмотреть, - сказала Лиз. – Я люблю развалины и старые мосты.
В семь вечера они встретились на ресепшн Лизиного отеля. Энн была в шортах и с рюкзаком, а Лиз легкомысленно одета в длинную юбку и майку, с собой – маленькая сумочка для телефона и кошелька.
- Зачем тебе телефон? – спросила Энн. – Ты же сказала, что вышла из всех социальных сетей.
- Сейчас вышла, потом вернусь. Приеду, выложу фотографии. Покажу, где я была. Я же тебе говорила, что никому не сказала о том, куда еду? – захохотала Лиз. – Никто не знает, где я - ни мой трусливый муж, сбежавший от меня, ни мама с папой, ни коллеги. Никто в целом свете, кроме агента, который продал мне тур! – Лиз продолжала хохотать, пока не поняла, что хохот перерастает в истерику. Энн раскрыла рюкзак, достала оттуда бутылку воды, протянула Лиз.