К ним поспешила навстречу весна. Ранняя, светлая, звонкая. Она растопила снега и сомнения. Весна им кивнула с улыбкой: вы не ошиблись, это — любовь…
В парке тогда было тихо. Еще не просохли аллеи. Еще не красили скамеек. Еще молчали фонтаны. И можно было ходить не только по дорожкам. Взявшись за руки, они бродили меж потемневших сосен, и под ногами у них едва слышно шуршали полуистлевшие прошлогодние листья. Леночка очень часто останавливалась и с радостной, неудержимой улыбкой смотрела в высокое, насквозь просиненное небо. В ее широко раскрытых, бездонных глазах, как в зеркале, отражались медленно проплывавшие над верхушками сосен облака.
Минута, о которой он так долго мечтал, наступила для них внезапно. Кончились, пересохли вдруг в горле слова. Сами не зная отчего, они замолчали и замерли, чутко вслушиваясь в вечернюю тишину. В конце аллеи, там, где расступились растворившиеся в сумраке деревья, по небу прокатилась падающая звезда. Сергей встретился взглядом с Леночкой. Они словно впервые всмотрелись друг другу в глаза. Отчаянно, пристально, дерзко. И в следующее же мгновение ее быстрые нежные руки ласково коснулись его лица, порывисто взъерошили ему волосы и мягко скользнули к плечам. Он ощутил вкус ее вздрагивающих губ, вдохнул хвойный запах ее волос и почувствовал, что у него в груди бьется второе сердце.
Она целовала его торопливо, несмело, беспомощно, но с такой искренностью, на какую способна лишь девушка, полюбившая впервые.
Не успел Сергей ее даже по-настоящему обнять, как Леночка вдруг, словно опомнившись и смутившись своего порыва, смятенно отстранилась от него. Отодвинулась к краю скамейки, закрыла лицо руками. Она долго молчала, не решаясь взглянуть на Сергея, а он терпеливо ждал. Ждал, когда снова ее глаза, ее губы и руки скажут ему без слов, неслышно прошепчут: люблю.
Но Леночка не шелохнулась. Она словно окаменела. И ему даже показалось, что на ее лице испуг. Так это не вязалось с радостным грохотом сердца, с острым ощущением счастья, которое, он знал, с этой минуты навсегда теперь породнило и сблизило их, что Сергей не стал больше колебаться.
— Леночка… — Он осторожно, но крепко обнял ее за плечи, повернул к себе, чтобы лицом к лицу. — Я же люблю тебя. Черноглазая…
Никак не ожидал Сергей, что услышит в ответ!
— Не провожай меня сегодня, не надо…
Она ушла, ни разу не оглянувшись. Впрочем, что он мог тогда заметить: уже через несколько шагов за ней сомкнулась глухая стена темноты.
Письмо, которое день спустя вручил ему Никита Волков, окончательно смутило Сергея. В нем было всего несколько строк:
«Сережа!
Дай мне опомниться. Ничего не говори, не спрашивай ни о чем. Так трудно все это охватить и осмыслить. Даже кружится голова.
Может быть, лучше пока не встречаться. Не знаю…
Мне радостно и страшно. Ты уже такой взрослый, так много видел. А я первокурсница, девчонка, которая сама-то еще толком не знает, чего же ей хочется в жизни.
Подумай обо всем хорошенько. Ты же мне друг.
Сергей перечитал письмо. Пальцы невольно сжались в кулак. А перед глазами долго еще плясали, подмигивая ему, непонятные, до боли обидные слова. «Не встречаться… Подумай…» Выходит, лишь друг… Вот так же, другом, назвала его когда-то девчонка-соседка, в которую он безнадежно влюбился еще в седьмом классе. У нее были глубокие задумчивые глаза и длинные, золотящиеся на солнце волосы. Она была библиотекарем. Она ходила на танцы с молодым розовощеким лейтенантом. Она обожала этого лейтенанта. Иначе бы они не поженились. А Сережку она всегда называла другом.
Но ты-то, Леночка, для чего мудришь? Прикидывай, взвешивай, соизмеряй! Унынием несет за версту от этих прилизанных слов. Добро бы когда сомнения, когда в неясной тревоге стонет и мечется сердце. Но не сегодня! Не сейчас, когда пришла любовь, когда не осталось места для раздумий, когда больше всего на свете хочется лишь одного: быть рядом, вместе…