— Сухарь ты, Никита. Типичный.
— Для меня любовь — чувство святое.
— Святых, между прочим, девушки обходят стороной.
— Единственная не обойдет. — Никита отвернулся к стене и накрылся с головой одеялом.
А Сергей придвинул к столу табуретку и, отбросив последние колебания, быстро написал на институтский адрес короткое, но энергичное письмо. Он заверял Леночку, что трижды проверил себя и знает теперь наверняка: нет ему жизни без нее. Они должны снова встретиться в парке. На той же самой скамейке. «Если любишь — придешь».
Без пальто, в накинутом на плечи пиджаке выбежал он на улицу и, пугая поздних прохожих, понесся к почтовому ящику.
В парк Сергей пришел за час до назначенной в письме минуты. Было тепло. Легкий ветерок разносил по аллеям слабый весенний аромат. Казалось, он исходит не только от пробивающейся к солнцу листвы, а струится отовсюду, со всех сторон. Дымом костра поднимается к верхушкам деревьев от нагретой за день земли. Невидимым туманом стелется по берегам реки, подмытым вешней, талой водой. Наплывавшая, откуда-то из глубины парка музыка тоже струилась, как тонкий, весенний аромат.
Хотелось отыскать в памяти, в самых дальних ее тайниках, особенные, чистые, никем еще не сказанные слова. Такие, чтобы сразу достали до сердца. Как легко мог он раньше говорить девушкам, что они неподражаемы, хороши, красивы. И как трудно найти единственно верное слово сейчас, для сегодняшней встречи.
А тут еще, путая мысли, стучатся, толкутся в мозгу не ко времени вспомнившиеся стихи: «Любит — не любит. Я пальцы ломаю…» Почему именно эти строчки? Разве нет у Маяковского других, более подходящих стихов?
«Любит — не любит…» Похоже, что стрелки тоже чувствуют этот угрюмый кованый ритм. «Я пальцы ломаю», — с каждым шагом все пронзительней, громче отдается в голове.
Часы ожидания действительно легче, чем последние несколько минут. Осталось совсем немного. А стрелки, будто нарочно, начинают вдруг замедлять свой бег. Даже секундная теперь лениво, нехотя движется по кругу. Словно окончательно выбилась из сил.
Тускло светится циферблат. Остается каких-то три минуты. Вот уже две… Наконец одна… Черный как уголь дрозд удобно устроился на ветке и не мигая насмешливо глядит на Сергея. Впрочем, что он понимает, этот дрозд.
По-прежнему слышна негромкая, далекая музыка. Все как и час назад. Только в воздухе стало отчего-то душно. Будто собирается первая весенняя гроза.
Мимо прошли высокий парень и под руку с ним худенькая, в юбке колоколом девушка. Она сердилась:
— В другой раз опоздаешь — пеняй на себя.
— Но я же прямо со стройки.
— Вечно у тебя отговорки. Генка никогда бы так не поступил.
Да, другие так не поступают. Другие всегда приходят вовремя. А вот те, кого ждешь, неизменно опаздывают или не приходят вовсе.
«Любит — не любит. Я пальцы ломаю…» Куда же ты девалась, черноглазая? Неужто не можешь понять, как тяжело бродить одному по аллее, где кажется, даже безмолвные акации замерли и прислушиваются, не твои ли это шаги.
До самых ворот Сергей оглядывался. Все еще надеялся: а вдруг… Навстречу ему попадались одинокие пары. Какая-то девушка в полосатом платье спросила его, который час. Сергей понял это лишь тогда, когда она окликнула его вторично. Тут же он почему-то представил, как широкоплечий стриженый парень снова заботливо подсаживает Леночку в трамвай, и молча, так и не ответив девушке, еще быстрее зашагал к выходу.
Никогда ему раньше не удавалось дозвониться по телефону до Ермаковой. Если он настаивал, чтобы ее разыскали, вежливые женские голоса охотно соглашались, просили подождать несколько минут и тотчас трубка опускалась на рычаг. Мужские голоса вообще обходились без дипломатии. Но на этот раз Сергей решил не отступать. Шесть монет проглотил ненасытный автомат, прежде чем сидящий у факультетского телефона дежурный поверил наконец, что студентке Ермаковой звонят не по личным делам, а по вопросу о межвузовском вечере дружбы. Сергей готов был отрекомендоваться кем угодно — директором театра, председателем горсовета, президентом Гвинеи, только бы позвали хоть на одну секунду ее, Леночку Ермакову. Но к телефону подошла какая-то незнакомая особа и чугунным голосом сообщила:
— Ермаковой сегодня в институте не будет.
— Но она мне очень нужна!
— Поезжайте тогда на вокзал. Она как раз кого-то встречает.
— Кого встречает?
— Мне кажется, к вечеру дружбы это не имеет прямого отношения…