Оно густой пеленой закрывало наветренную сторону и верхнюю часть мыса Нидлз и соседние скалы. Оттуда это четко вырисовывающееся облако уносилось вверх по заливу Алэм и, достигнув утеса, находившегося на расстоянии мили, плавно опускалось на землю. Начинался отлив, и на самом баре возникли четыре ряда могучих бурунов, через которые вряд ли удалось бы пробиться, пойди мы тем же путем, каким ходят крупные суда. Лаг показывал всего 28 миль, выходит, за 1 час 35 минут мы прошли 13 миль. Если допустить, что в первые два часа мы делали 8–9 узлов, на 35 минут приходилось пять миль с четвертью. Таким образом, скорость хода составляла 9,5 узла, что неудивительно: после 9 часов ветер усилился до ураганного. В 10 часов утра прошли между мысами при сильном отливном течении. Близ Ярмута заметили целую флотилию судов, стоявших на якоре, в их числе четыре паровых. Одно из них, колесный пароход "Дьюк оф Корнуолл" из Дублина, развернулось поперек течения из-за ветра и имело значительный крен. Пассажиры и команда с удобством расположились на подветренном борту. В проливе Солент было весьма бурно, но после наших испытаний поверхность его казалась нам ровной как зеркало. На участке между Херстом и Каусом мы видели лишь одно судно — лоцманский тендер, шедший лишь под зарифленным триселем. В 12.30 пришли в Каус — промокшие до нитки, усталые и голодные. Пришлось простоять на руле 13 часов подряд, да и в дрейфе тяжелой работы было хоть отбавляй.
Я еще не настолько опытен, чтобы безопасность судна считать чем-то само собой разумеющимся. Напряжение, испытанное при переходе через бар, было гораздо сильнее, чем я желал бы, и не хотел бы испытать его вновь при подобных обстоятельствах, каким бы благополучным ни оказался результат. Чувство удовлетворения испытал я лишь от одного — от сознания, что судно мое оказалось столь надежным."
Мак-Маллен был, должно быть, очень привязан к своему "Ориону". На нем он выходил в море в 1869–1877 годы — в Бентри, в Форт, к западному побережью Шотландии. Наконец в 1877 году он отправился в плавание, уволив двух матросов за нерадивость, и один привел домой из Шербура тяжелое судно грузоподъемностью 19,5 тонны.
То было поистине замечательное достижение. Готовясь к этому переходу, Мак-Маллен даже потерял в весе. По словам писателя-яхтсмена Фрэнка Каупера, Мак-Маллен был первым, кто показал, что один человек может справиться с управлением крупной яхтой. Но замечателен не только этот факт. Представьте тогдашнее судно длиной 12,6 метра — с тяжелым рангоутом, без современных приспособлений, облегчающих труд, и станет яснее, сколько Мак-Маллену понадобилось приложить сил и умения.
Рассказ Мак-Маллена о том, как ухудшились его отношения с членами экипажа, которых он уволил, слишком занимателен, чтобы его опускать. Привожу его без купюр.
"После завтрака в воскресенье я обнаружил, что мои матросы явно затаили чувство какой-то обиды. Лишь на следующий день выяснилось — во всяком случае так они заявили, что на других яхтах команду не заставляют драить палубу в воскресное утро. Если это правда, то одобрить благочестие судовладельцев, почитающих святость воскресного дня, можно лишь в случае, если оно распространяется также на коков и стюардов, обязанности коих на якорной стоянке сложнее и многочисленнее, чем у остальных членов экипажа. Как бы то ни было мои матросы использовали новое открытие как предлог поваляться лишний час в постели. Отнюдь не по причине благочестия, ибо, судя по их собственным словам и моим наблюдениям, воскресный день они старались проводить, как у себя дома, — в апатии и праздности, — если мне не удавалось заставить их вести себя иначе. Тот, кто сильно протестует против работы в воскресенье, как правило, меньше всего чтит его святость.
Я им ответил: мне безразлично, что делают или не делают на других яхтах, но мое правило неизменно — прежде чем поднять флаги расцвечивания, следует привести судно в пристойный вид.
По поводу плавания в воскресные дни. Если воскресенье застает меня в пути, плавание, естественно, продолжается. Если я нахожусь в порту, то предпочитаю в этот день в море не выходить. Но на открытом рейде в воскресенье, как и в любой другой день, лучше руководствоваться здравым смыслом: на уходящей из-под ног палубе, да еще, когда не уверен в надежности якорной стоянки, вряд ли следует отдыхать. Могу это подтвердить, основываясь на собственном опыте. Если бы мои матросы благочестиво молились, мне жаль было бы их побеспокоить. Но если выбирать между опасностью, неудобством и праздностью, с одной стороны, и безопасностью судна в сочетании с выполнением необходимых и законных обязанностей — с другой, я без колебаний останавливаюсь на последнем.