Последовала довольно яростная перепалка, в ходе которой Пиджена спросили, не нуждается ли он в "помощи", на что он ответил "нет"! В этот момент волна покрупнее подхватила яхту, приподняла ее вровень с "поручнями парохода, а затем, отступая, отбросила в сторону. Встреча эта, однако, оставила на яхте след: когда "Айлендер" был с наветренной стороны парохода, тот наклонился и сломал ему бизань-выстрел у самого основания. Пиджен признается, что, хотя эпизод продолжался не более пяти минут, то были самые опасные минуты его путешествия.
Танкер, шедший в Буэнос-Айрес, опять приблизился к яхте на дистанцию слышимости, у Пиджена снова спросили, не хочет ли он, чтобы его сняли, а затем судно пошло своим путем.
Пиджен провел бессонную ночь, но наутро ему удалось связать сломанный бизань-выстрел и поставить зарифленную бизань. Чтобы исправить поломки, он лег в дрейф. А работы хватало: был сломан еще и бушприт, поэтому нок его пришлось отрезать и заново провести такелаж. Он пишет, как, повиснув на бушприте, пытался укрепить новый штаг, а внизу плыла акула в желтых и бурых пятнах, не спускавшая с него глаз! В конце концов работу удалось закончить, и "Айлендер", неся зарифленный грот и малый кливер, продолжил свой путь к острову Тринидад, чтобы затем добраться до Панамского канала, а оттуда домой.
Примечательно, что переход от Панамского залива до Калифорнии оказался самым трудным и длительным: продолжался он 88 суток! Идти пришлось в двух градусах западнее острова Клиппертон, лавируя между встречными ветрами и шквалами.
Маршрут Гарри Пиджена на "Айлендере". 1922–1925 гг.
Однако к капризам погоды Пиджен относился со свойственным ему философским стоицизмом и добродушием, находя развлечение в любовании рыбами, сопровождающими его:
"…Одним из самых поразительных зрелищ, какие я видел, была целая стая летучих рыб — их было несколько тысяч. Они разом поднялись в воздух, сверкнув, точно серебряная лента, перед носом "Айлендера". То ли их спугнул несшийся на них парусник, то ли они играли, не могу сказать, но, одновременно взвившись ввысь, они упали в воду также одновременно.
Я вполне мог бы питаться одними лишь рыбами, которых находил на палубе; ночью они натыкались на паруса или такелаж. Лежа на койке, я слышал, как они ударялись о стенку рубки. В своих отчаянных попытках спастись от тунцов и дельфинов они зачастую сталкивались с "Айлендером" и средь бела дня. Не раз они попадали и в меня, когда я сидел на руле. Если какая-нибудь из рыб, ударившись о такелаж, падала в воду, начиналось сущее столпотворение: с полдюжины тунцов наперегонки бросались к ошеломленной ударом жертве.
Однажды под шлюпкой я обнаружил рыбу, которая лежала там много времени и успела протухнуть. Я швырнул ее за борт, и тут какая-то, похожая на тунца, рыба схватила добычу и ушла на глубину. Но спустя минуту дохлая рыба появилась на поверхности: очевидно, пришлась не по нутру разборчивому тунцу. Теперь наступил черед плывшей рядом с "Айлендером" акулы, падкой до таких лакомств. Хищница лениво повернулась на бок и проглотила обед, "бывший в употреблении". Разница в том, как ведут себя за столом тунец и акула, была очень заметной. Один хищник действовал челюстями, словно капканом, второй — лениво, нехотя. Я никогда не замечал, чтобы акула пыталась напасть на тунца, даже если тот плывет рядом. Полагаю, акула менее быстроходна и поэтому нападает лишь на раненого или погибшего тунца. Есть нечто загадочное в поведении рыбки-лоцмана, которую часто замечают плывущей впереди акулы, чуть выше ее носа. Мне кажется, она выбирает такую позицию из предосторожности: скорость у нее больше, чем у акулы, а хищные рыбы опасаются на нее напасть, когда она движется перед столь грозной хищницей, как акула."
Впоследствии погода улучшилась, и в полдень 31 октября 1925 года "Айлендер" ошвартовался в гавани Лос-Анджелеса. Плавание его продолжалось три года, одиннадцать месяцев и тринадцать дней. Гарри Пиджен говорит, что предпринял свое путешествие "не только ради удовольствия, которое доставляет парусный спорт. Мне удалось увидеть мир с его красотами". И заключает: "То были самые безмятежные и счастливые дни в моей жизни". Разве можно усомниться в его словах?
Э.Ф. Найт. Яхтсмен, искатель приключений, журналист