Палуба уходила из-под ног — приходилось все время быть настороже. Один неосмотрительный шаг — и я бы упал за борт, а одинокий тендер продолжал бы свой путь, оставив меня на съедение акулам.
Палубу так заливало, что пришлось наглухо задраить люки и иллюминаторы. В каюте стало душно и жарко. Готовить пищу в такой обстановке оказалось задачей не из легких. Носовой кубрик был тесен — не повернуться: справа стояла керосинка, у левого борта — анкерки с водой и камбуз. Если, забывшись, я ставил на стол чашку или тарелку, она, как снаряд, летела через весь кубрик к рундуку у противоположного борта или на пол. Керосиновая печка имела обыкновение выплескивать мне на голые ноги то котелок кипятка, то миску горячего супа, поэтому я был особенно осторожен, когда яхта начинала раскачиваться."
Плавучим якорем Жербо пользовался неумело. По-видимому, он при этом ставил небольшой кливер, что противоречит хорошей практике и не позволяет судну приводиться как можно ближе к ветру. Кливер уместен лишь в том случае, если с кормы выпущен плавучий якорь, а поступал ли он именно таким образом, Жербо не пишет. Он лишь утверждает, будто плавучий якорь не влияет на поведение судна, что вполне справедливо, если судно несет при этом кливер.
Поистине удивительна жизнерадостность Жербо, не изменявшая ему ни при каких обстоятельствах, — об этом свидетельствуют выдержки из его вахтенного журнала. Он страдал от жажды, лихорадки и переутомления, то и дело чинил паруса. Переход его продолжался 101 день. Между тем от Бальбоа до Маркизских островов (около 4000 миль) большинство кругосветных путешественников проходили приблизительно за 37 дней.
Для того чтобы добраться от Мадейры до Вест-Индии, — расстояние 2662 мили — чете Хичкок понадобилось 26 дней. Плавание Жербо слишком уж затянулось. Представьте себе, что значит находиться на тесном утлом суденышке хотя бы два месяца, и вы поймете, насколько вынослив был Жербо!
20 августа наступило самое тяжелое испытание для "Файркреста": на судно обрушилась чудовищная волна. "Я не верил собственным глазам, — писал Жербо. — Это было прекрасное и в то же время жуткое зрелище — волна с ревом ринулась на нас". А дальше произошло вот что: "Понимая, что меня смоет за борт, останься я на палубе, и тогда конец, я поспешно полез вверх по снастям. Я был на полпути до клотика, когда вал с яростью набросился на "Файркрест" и скрыл его от меня тоннами воды и кипящей пены. Храброе суденышко, содрогнувшись от удара, повалилось на борт. Я затаил дыхание: опрокинется или нет?
Судно медленно выпрямилось, вырываясь из объятий пучины: гигантская волна с ревом унеслась в подветренную сторону. Спустившись на палубу, я обнаружил, что сломан утлегарь. Удерживаемый одним лишь кливер-штагом, он лежал в груде перепутанных снастей и парусов у подветренного фальшборта, и каждая набегавшая волна орудовала им как тараном, который колотил по обшивке.
Расшаталась и мачта: ослабло крепление вант. С минуты на минуту тендер мог потерять рангоут. Ветер хлестал по лицу, словно плетью, на палубу то и дело обрушивались волны. Но мне нужно было работать не покладая рук, чтобы спасти судно, а вместе с ним и себя. Надо было убрать грот, но это оказалось почти невозможным делом: ураганный ветер сильно прижимал ткань к гика-топенанту. Вместе с ниралом пришлось пустить в ход тали. В конце концов мне все же удалось убрать грот.
Ужасная это была работа — вытаскивать на палубу обломки рангоута. Палуба была скользкой, как каток, а ветер настолько свирепым, что пришлось делать это на четвереньках. Время от времени, чтобы не упасть за борт, я судорожно цеплялся за ванты. Сломанный утлегарь был тяжелым, его пришлось прихватить концом. Наконец я убрал кливер и принайтовил к палубе утлегарь. Уже успело стемнеть. Я едва стоял на ногах от усталости."Покалеченный, с латанными-перелатанными парусами, "Файркрест" продолжал путь: он пересек Гольфстрим и уже был недалеко от восточного побережья Соединенных Штатов Америки. Признаки близкой земли появлялись все чаще. Море изменяло окраску. На воде колыхались мертвые бабочки. И почти все время туман окутывал смелый маленький тендер, медленно двигавшийся на запад. Вот как описывает Жербо последний этап своего плавания:
"Утром 10 сентября я заметил остров Нантакет — первый клочок земли с тех пор, как удалился от берегов Африки. Не могу сказать, что я радостно воскликнул: "Земля!" Напротив, мне стало немного грустно. Я понимал, что это конец моего путешествия, что скоро окончатся трудные, но и счастливые дни плавания в открытом море и мне придется несколько месяцев жить на берегу. Я перестану быть сам себе хозяином, стану обыкновенным смертным, снова приобщусь к цивилизации.