Из Дурбана Газузлл вышел 15 января 1959 года. Погода, казалось, благоприятствовала ему. При легком восточном ветре и попутном течении он прошел 100 миль, держась милях в тридцати от берега. Ночью неожиданно ветер переменился на юго-западный и начал быстро крепчать. Появилась крутая волна. Ветер дул навстречу мощному течению, о чем свидетельствует такой факт: Газуэллу пришлось несколько часов лежать в дрейфе, но он прошел против ветра добрых полсотни миль!
До Кейптауна Газуэлл добрался без происшествий. Лишь в нескольких милях от гавани, когда он вынужден был идти под одним стакселем, вот что случилось:
"Я заметил, что на Столовой горе тоже появилась белая "скатерть" — верный признак поднявшегося зюйд-оста, но здесь, под прикрытием мыса Си-Пойнт, мы просто медленно продвигались.
Наступили сумерки. Мы миновали маяк Грин-Пойнт и приближались к маяку на выдающемся далеко в море волноломе кейптаунской гавани.
Ночной Кейптаун с моря великолепен. Вверх по склонам Столовой горы карабкаются огни домов, уличных фонарей, движутся яркие пятна автомобильных фар. Зрелище это производило на меня особенное впечатление потому, что я был в приподнятом настроении. Еще бы: я благополучно миновал "мыс бурь". Внезапно страшный удар обрушился на нас, "Трекка" содрогнулась. Сначала я решил, что это шквал налетел с гор, но вскоре понял, что ветер не ослабевает, "Трекка" совсем легла на борт. Я ползком добрался до грота и спустил его. Потом с одним стакселем и бизанью пошел в лавировку, правя на вход в гавань, до которой оставалось меньше мили."
В Кейптауне Газуэлл пополнил запасы пресной воды и провизии. И в море яхта стала неузнаваемой: осадка увеличилась, а скорость уменьшилась. Кстати, он покинул Кейптаун 14 февраля 1959 года, ровно через два года после того, как перевернулась "Цзу-Хань".
Около полудня 2 марта показались крутые утесы острова Святой Елены, до которого было примерно 30 миль. Газуэлл рассказывает о том, какое удручающее впечатление производит остров: "Представляю себе, что испытывал император Наполеон Бонапарт, когда впервые увидел эти унылые скалы".
Взяв курс на северо-запад, он всего неделю спустя достиг острова Вознесения. Любопытно, отмечает Газуэлл, "на Вознесении все только и говорили, что о ракетах "Снарк" и реактивных двигателях, меж тем как на Святой Елене на устах у всех был Наполеон и стародавние времена".
Теперь Газуэлл оказался в зоне пассатов и, покинув остров Вознесения 15 марта, тотчас пошел с хорошим устойчивым ветром. Ему предстояло пройти 3000 миль. 30 марта "Трекка" пересекла экватор, где попала в штиль. Ее капитан, воспользовавшись случаем, наблюдал за рыбами, которые кишмя кишели, и даже приходил на помощь тем, что поменьше, отпугивая футштоком акул.
По мере движения "Трекки" на запад все лучше становилась слышимость радиостанций, расположенных на Вест-Индских островах. Ночью 20 апреля Газуэлл увидел маяк, установленный на мысе Рэгтид-Пойнт, восточной оконечности Барбадоса. Таким образом, на весь переход он затратил 87 суток.
Не без юмора Газуэлл вспоминает, сколь непочтительно отнеслись к его крохотной яхте, совершившей трудное плавание. Местные портовые власти, по-видимому, обратили внимание лишь на то, что на "Трекке" не поднят желтый карантинный флаг!
Пробыв на Барбадосе неделю, Газуэлл направился в Панаму. На рассвете 12 мая, через две недели, он прибыл в Колон и без труда прошел Панамский канал на буксире у парохода-банановоза, пришвартовавшись к нему лагом и повесив с бортов автомобильные покрышки вместо кранцев.
Зная насколько сложен переход от Панамского канала из-за встречных течений и ветров, Газуэлл мудро решил удалиться на достаточное расстояние от берега. Он так и сделал… и добрался до Гавайских островов, завершив таким образом свое сольное кругосветное путешествие на самом малом судне. Последний отрезок пути оказался довольно длинным — около 5400 миль. Газуэлл покинул Бальбоа после полудня 21 мая и через 62 суток пришел на Гавайи. На переходе разыгрался жестокий шторм. Газуэллу пришлось убрать все паруса и ждать, пока ветер не спадет. Один только этот переход был бы замечательным достижением для такой скорлупки. Но книга Газуэлла столь правдива и написана столь сдержанно, что невольно забываешь о том, что автор ее совершил большое дело. Позвольте мне предоставить слово самому Газуэллу, который рассказывает о возвращении на Гавайи: