На палубе Чичестер обнаруживает, что скорость ветра не только достигла 60 узлов, но и увеличивается, что его "ждет основательная трепка".
"Я понял, что предстоит крепкий шторм. Мне пришлось подняться наверх и пять с четвертью часов работать там, не покладая рук. Закрепив на палубе гик спинакера, я занялся "Мирандой", которая грозила развалиться на части. Топенант порвался и бизань упала, а от фала малого топселя не осталось и следа. Судно едва не развернулось в положение левентик. Ветер дул яростно. Пришлось пойти на корму: я работал там, с трудом доставая до промокших снастей. У "Миранды" была мачта высотой 4,2 метра, которая поворачивалась вместе с ветром. Я стоял среди штагов и проволочных тросов; страшно подумать, что бы произошло, если бы ветер неожиданно изменил направление. Меня тотчас сбросило бы за борт. Но я убеждал себя, что работать с обледенелыми тросами было бы еще труднее. Не суетиться… Продолжать свое дело. А дел было с полсотни, и я ухитрялся делать их одновременно. Я спустил грота-гик на палубу и крепко-накрепко принайтовил. Лишь закончив работу, я услышал страшный рев, сливавшийся с пронзительным визгом. Мне удалось убрать парус "Миранды" и закрепить с помощью оттяжек ее гик. Полагаю, скорость ветра достигала 80 миль в час (я привык измерять скорость ветра не в узлах, а в милях в час, когда летал на гидроплане).
Когда начался шторм, волнение было умеренным; даже когда я спустился в каюту в 16 часов, то еще сумел приготовить завтрак, поджарив картофель с луком и яичницу из трех яиц. По моим подсчетам, скорость ветра увеличилась до 90 миль в час. Я лег в постель и стал читать Шекспирову "Бурю". В 20.30 я проснулся, так как волнение усилилось и на судно обрушивались страшные удары волн. Нередко яхта подпрыгивала, вздрагивая всем корпусом. Судно развернулось лагом к ветру, дувшему с норд-норд-веста, и шло довольно резво, делая узла три. Я понял, что нужно попытаться уменьшить ход яхты. Облачившись в непромокаемую одежду, я сперва попробовал привестись, но судно, независимо от положения румпеля, снова оказывалось бортом к ветру. У меня была большая автомобильная шина, и я решил использовать ее вместо плавучего якоря: прикрепил к ней якорную цепь, вытравил с кормы 10 саженей цепи диаметром 8 миллиметров и еще вытравил 20 саженей 6-сантиметрового перлиня. И все-таки ход как будто ничуть не уменьшался.
Скорость ветра достигла между тем 100 миль в час. Вой и свист были невыносимыми, казалось невероятным, чтобы небольшая яхта могла уцелеть в такой шторм. Я приказал себе не расслабляться: а каково приходилось тем, кого заставал ветер такой силы на Эвересте? Наполнив маслом жестянку с пробитыми в ней отверстиями, я завернул ее в кусок парусины и опустил за борт у миделя. Но ожидаемого действия масло не произвело: оно было слишком густым, а ход судна слишком велик, и все масло осталось за кормой. Наступила ночь. Я хотел заснуть, но не мог и лежал в темноте, ожидая новых ударов и упираясь коленями в ограждение койки, чтобы не сбросило на палубу. Я боялся: сделать я больше ничего не мог. Главной же причиной страха был, наверно, рев и невероятный вой бури. От пронзительного свиста ветра в снастях такелажа мороз подирал по коже Часов в 10 вечера я был в полной уверенности, что мы приближаемся к самому центру урагана. Я нехотя оделся, во рту пересохло, но, пересилив себя, принялся за дело. С трудом вылез в кокпит. Понадобилось немало труда, чтобы переложить румпель, но судно все-таки легло на другой галс. На курсе ост-зюйд-ост волнение вроде бы стало не так ощутимым.
Но когда я снова спустился в рубку, то поневоле рассмеялся: несмотря на все мои старания уменьшить качку, книги, одежда, подушки, бумаги — все это валялось на полу. Я задремал, но уснуть по-настоящему не мог. Я лежал, ежеминутно ожидая новых ударов волны. Главным для меня было теперь одно — выжить."
И он выжил. Всякий, кто прочитал эту главу, понимает, что иначе не могло и быть. Такого человека одолеть невозможно.
Билл Робинсон. Кругосветный мореплаватель и исследователь
Яхта с вооружением кеча длиной 8,2 метра по ватерлинии называлась "Сваап", что на санскрите означает "мечта". Лучшего для нее названия невозможно придумать: именно она помогла американцу Уильяму Робинсону осуществить свою мечту — совершить плавание вокруг света. Ему тогда было 25 лет. Плавание протяженностью 32000 миль заняло три года и пять с половиной месяцев и обошлось ему в тысячу долларов. Впоследствии он издал книгу под заглавием "Глубины и мели", которая впервые была издана в 1932 году, а недавно вышла в свет вновь в издательстве Руперг Харт-Девис.