Не помню, кто рассказывал о том, как "мотает на пути, обвеваемом северо-восточными пассатами", но человек этот знал, что говорит. Такая качка особенно утомительна, потому что не бывает никакой передышки, судно болтается беспрестанно. "Уондерер-III" не составлял исключения. Крен на каждый борт составлял 32°, а период качки был всего 2 секунды. Но, несмотря на это, пишет Хичкок, они наслаждались плаванием. И тут позвольте мне процитировать отрывок из его книги, где рассказывается о первом переходе через Атлантику, об ощущениях, знакомых, правда, всем, совершившим такое плавание, но описанных необыкновенно ярко лишь Хичкоком.
"Каждый вечер мы усаживались в кокпите, как мы говорили, посумерничать. Прихлебывая что-нибудь крепкое, мы обсуждали дела, переделанные за день, и хотя те, кому не доводилось ходить в океане под парусом, сочтут, будто дальнее плавание сопряжено со скукой и бездельем, но могу заверить их, что на яхте всегда есть чем заняться. Мы восхищались безбрежным пустынным океаном, по которому легко скользила яхта, любовались заходом солнца в ореоле кучевых облаков, стянувшихся к горизонту. Если небо было безоблачным, как иногда случалось, мы ждали, не сверкнет ли яркий, непонятно почему возникающий зеленый луч, который, случается, вспыхивает, когда солнце скрывается в море. И затем почти сразу наступала ночь. В просвете между шкаториками спинакеров появлялась Венера, провожавшая Солнце в постель, а вскоре после этого над кормой вставал Марс. Чуть не каждый вечер вслед за заходом солнца с кормы приближалась черная туча и проливалась дождем, тогда небо очищалось и почти всю ночь стояла ясная погода. Правда, иногда поутру начинался непродолжительный ливень. Обычно ливни сопровождались переменой ветра, но уже через полчаса пассат дул опять в прежнем направлении. Когда шел дождь, мы задраивали люки и иллюминаторы. Однажды ночью, услышав, как по палубе барабанят капли воды, я, к величайшему удивлению Сюзанны, хорошо знавшей, что ее муж отнюдь не спартанец, поднялся с койки, взял кусок мыла и, выйдя на палубу, намылился. Правда, я все время боялся, как бы дождь внезапно не прекратился, пока я не вымоюсь. Дело в том, что мы могли позволить себе пользоваться пресной водой для мытья, лишь пройдя половину пути. Это вовсе не значит, конечно, что мы обросли грязью: в море мы хоть и не купались, опасаясь акул, но часто окатывались морской водой, зачерпывая ее ведром. Превосходно вымыться можно и забортной водой, если применять специальные шампуни. Что касается одежды и посуды, то мы использовали особые моющие средства.
Поужинав, поднимали на штаге якорный огонь и ложились спать. Мы считали, что риск столкнуться с другим судном ничтожен: ведь век парусных судов, пользовавшихся пассатами, давно миновал, лишь случайно может встретиться какая-нибудь яхта, паровые же суда обычно следуют определенными маршрутами, отмеченными на картах. Когда же мы пересекали пути следования лайнеров, выставлялся впередсмотрящий. Поэтому почти все время мы спали спокойно. Верным ли курсом идет судно, можно было видеть, не вставая с постели: на ножке стола, стоявшего между нашими койками, был укреплен небольшой компас. Но ночью несколько раз кто-нибудь из нас поднимался и обходил судно. Какое это было удовольствие — смотреть с палубы, как наша маленькая яхта, идущая со скоростью 5 узлов, рассекает форштевнем воду и оставляет за кормой широкую полосу, шипящую и светящуюся бледно-зеленым мерцающим светом. Над носовой палубой поднимались белые, как призраки, спинакеры, туго наполненные ветром, они напоминали чьи-то вздутые гигантские мышцы, а на корме то туда, то сюда, словно чудом, поворачивался румпель, управляемый автоматическим устройством. Иногда я слегка смазывал выстрел-брас и тали, там, где они проходили через шкивы блоков; затем, посмотрев на светящуюся картушку компаса и звездное небо, внимательно осматривал горизонт, не видно ли огней, и снова ложился в свою теплую мягкую постель. К рассвету патент-лаг успевал нащелкать еще полсотни миль.
В Атлантике питались мы просто, но обильно. На завтрак овсяная каша, повидло, кофе и витаминное драже. В начале перехода второй завтрак у нас всегда был холодный: консервированное мясо, рыба или сыр с галетами и свежими помидорами (их нам хватило на 16 дней, часть овощей, правда, испортилась), португальское вино. От традиционного послеполуденного чая мы отказались, чтобы не терять времени. Ужин всегда был горячим: мясо, правда, консервированное, зато к нему сколько угодно картофеля — вареного, жареного, толченого (картофеля мы захватили 18 килограммов, и он почти не портился), к нему приправа — лук (лука взяли около 4 килограммов), морковь и иная зелень. Иногда готовили яичницу, но яиц осталось мало (большая часть яиц, взятых из Англии, испортилась: защитный слой жира, которым они были покрыты, растаял от жары). Впоследствии, закупая яйца, мы смазывали их вазелином, и они сохранялись в течение трех месяцев. На сладкое чаще всего готовили шоколадный рисовый пудинг или пюре из бананов с молоком и сахаром. Апельсинов и лимонов, завернутых поштучно и хранившихся в жестянках, нам хватило на весь переход, так что каждый день около полудня мы могли пить свежий фруктовый сок. Когда приходилось нести ночную вахту, под рукой у рулевого был шоколад и печенье, а при смене вахты — иногда и чашка какао".