— Не знаю, не знаю…
Ершов подошел к столу, достал из папки газету и положил ее перед стражем Крупенина:
— Здесь статья. Я ее автор. Передайте Прокопию Лукичу, что я не стану звонить, завтра приду к девяти. Не примет, приду послезавтра. И так до тех пор, пока с ним не встречусь!
На следующий день, он снова с утра был в приемной:
— Прошу доложить!
— Подождите…
Дама разобрала почту, разложила ее в известном одной ей порядке и уже в дверях обернулась, словно желала проверить, це бросился ли за нею Ершов. Она вернулась минут через пять:
— Прокопий Лукич сможет принять не раньше чем через час.
— Ну что ж, — ответил Ершов, — и на этом спасибо.
Разглядеть Крупенина от входной двери не представлялось возможным. Для этого, по меньшей мере, надо было пройти добрую половину кабинета. В таком помещении хоть в волейбол играй.
— Здравствуйте! — сразу у входа сказал Ершов.
— Здравствуйте, — едва донеслось в ответ. — Садитесь.
Ершов сел в одно из кресел возле стола. Крупенин по-прежнему вычитывал какие-то бумаги. Ершов достал из кармана пачку открыток и, положив себе на колени, стал спокойно рассматривать виды Москвы. Пачку цветных фотографий купил для Катюши.
— Слушаю вас…
— Я из Бирюсинской писательской организации.
— Знаю… Докладывали…
— Я по поводу Еловского завода на Байнуре.
Крупенин поднял голову, тупой стороной цветного карандаша постучал по столу. Взгляд его выражал одно: желание понять, чего от него хотят, когда и так все ясно, завод строится и будет строиться.
— Нам и так без конца суют палки в колеса ученые. Теперь еще вы.
— Кто «вы»?
— Писатели, журналисты.
— Мы хотим помочь вам разобраться во всем. Не превращайте Байнур в подопытную морскую свинку. Это национальная гордость советских людей.
— Эмоции! — заключил Крупенин.
— Нет, не эмоции, Прокопий Лукич. Стройка идет в лихорадочном темпе. Одно делается, другое переделывается. На ветер вылетит масса денег. И зачем надо было затеять это строительство именно на Байнуре?
— Стране нужны бумага, картон, дрожжи, скипидар, корд. На Байнуре мы экономим на предварительной очистке воды, отказываемся от строительства целого комплекса дополнительных сооружений.
— Сколько ж вы сэкономите?
— Окончательно трудно сказать, но сумма приличная.
Ершов улыбнулся:
— Но вы удорожаете строительство на шестьдесят процентов за счет одной сейсмики. Чтоб успокоить общественное мнение, выдвигали три проекта промышленного сброса. Один — после очистки — в Байнур, второй — через Байнурский хребет в Тальянские степи, третий — при помощи стокилометровой линии труб, через расщелину Тальянского хребта в Бирюсинку. Кстати, Бирюсинка впадает в Бирюсу. А воду Бирюсы пьет миллион людей. Проекты — проектами, но очистные сооружения для сброса промышленных стоков в Байнур уже строятся.
Крупенин не сразу нашел, что ответить. Был внешне спокоен. Но Ершов понимал, что за внешним спокойствием этого человека таится полная неприязнь к нему, Ершову:
— Второй проект отпадает, — сказал наконец Крупенин. — Байнурский хребет высок. Пришлось бы строить ряд мощных насосных станций на большой высоте, в исключительно трудных условиях. Третий проект реальней. Почти на протяжении двухсот километров промышленный сток будет подвергнут естественному самоочищению за счет смешения с Бирюсинкой и придет к Бирюсе вполне очищенным от вредных примесей.
— Сомнительно, — возразил Ершов. — Еще трудно сказать, какой поток пересилит: чистый или загрязненный? На Бирюсинке тоже люди живут. Десятки сел, деревень, леспромхозы. Превратим цветущую долину в мертвую зону. Но вернемся к экономике. Завод будет перерабатывать в год почти четыре миллиона кубов древесины. Во что обойдется строительство флота и что будет делать он, когда вы вывезете лес с берегов Байнура? А выгодно ли будет доставлять сырье издалека, загружая Транссибирскую магистраль? Каспий залили нефтью, Байнур загубим сбросами целлюлозного…
Крупенин не вытерпел:
— По поводу Каспия обращайтесь к нефтяникам. Не будем сравнивать.
— Почему? И там экономика. Но только сыграла злую шутку. А знаете ли вы, что очистка сточных вод вам обойдется дороже, чем подготовка к производству любой небайнурской воды? Зачем же строить тогда завод на Байнуре?
— Вы пытаетесь рассуждать как инженер… — не без иронии начал Крупенин.
Но Ершов не дал договорить:
— Я и есть инженер…
— Ну, разумеется, — подхватил Крупенин, — инженер человеческих душ…