Андрей обернулся. Через плечо был виден по-прежнему хмурый Байнур. Оставалась последняя возможность подтянуться на руках, отползти к валуну, отдышаться и ждать. Но он оттолкнул себя с силой назад и тут же почувствовал, как его потянуло вниз, словно к ногам привязали тяжелый груз. Провод — не веревка, и в этом он лишний раз убедился, как только металл заскользил в руках. Пальцы обжигало даже сквозь кожаную перчатку.
Он спустился до первого уступа и отдышался. Еще метров десять до человека под ним.
«Что за дикая фантазия лазать бесцельно по скалам?» — с возмущением думал Андрей.
Несколько сбоку ему удалось разглядеть того, к кому он спускался.
— Блинов?! — удивился невольно Андрей. — Ничего себе, отмочил номерок, — уже громче добавил он. — Только круглый дурак и способен на такие штучки…
Сапог соскользнул с уступа, и Андрея вновь потянуло вниз… Но ему повезло, ему чертовски повезло. Он успел вовремя притормозить падение, поставить ноги на крохотную площадку к Юрке.
Пристегнувшись ремнем к своему тросу и высвободив руки, Андрей повернул Юрку к себе лицом. Тот почти не проявил признаков жизни. Только плотнее сжал до черноты синие, потрескавшиеся губы. Андрей попробовал растормошить парня, но бесполезно. Тогда он навалил на себя Юрку так, что грудь парня несколько высвободилась от впившегося в телогрейку капронового шнура. Как только это ему удалось, он принялся вновь тормошить Юрку. И тот не выдержал, застонал. В этот момент Андрей и сумел влить Юрке в рот несколько капель водки.
— Да одумайся, черт бы тебя побрал, одумайся! — кричал Андрей.
Юрка поморщился и застонал. А Андрей вновь заставил его хлебнуть обжигающей влаги. Юрка закашлялся, что-то пробормотал, кажется, выругался.
— Пыхтишь, курилка! — обрадовался Андрей. — По шее тебе надавать, врезать ремнем сыромятным по заднице…
Теперь Андрей верил, что Юрка будет жить. Руки у парня целы, умудрился не отморозить, но а ноги все-таки в сапогах.
Однако Юрка настолько ослаб, что трудно было понять, клонит ли парня в сон или его оставляют последние силы. Главным же было — не дать человеку уснуть, заставить цепляться за жизнь… И Андрей делал все, что мог. Он растер Юрке лицо и руки, расстегнул ворот стежонки. Не то ругаясь, не то шутя, молол разную чепуху, кричал в самое ухо.
А время тянулось томительно медленно. Волчок не мог затеряться, не мог не привести людей. Откуда-то до Андрея донесся шорох, потрескивание. Он огляделся, еще раз прислушался и вдруг догадался, что в оттопыренном кармане стежонки у Юрки транзистор. Приемник молчал, так как был неурочный для передачи час, лишь слегка прослушивался фон.
— Помирать так с музыкой?! — сказал Андрей. — Силен, бродяга!
Вначале отдаленный, отрывками, затем отчетливей и ясней донесся голос Волчка. Волчок появился, визжа и радостно лая. Боясь, чтоб пес не сорвался вниз, Андрей даже прикрикнул на него.
— Ох те мнешеньки! — запричитал дядя Назар. Он приехал с тремя рыбаками. — Загнала нелегкая вас. Да что вы с ума посходили…
— Крепись, парень, крепись, — говорил Андрей Юрке, обдумывая, как лучше опоясать себя и его веревкой. — Скоро в Еловске будешь, а там всей бригадой всыплем…
Известие о случившемся облетело Еловск, как бывает в подобных случаях, с завидною быстротой. Однако толком никто ничего не знал. Андрей ушел в бригаду, да и о том, что произошло на берегу Байнура, не собирался распространяться. Дядя Назар сказал врачу то, что велено было сказать: сняли парня в тайге, со скалы, заблудился…
Испеченных в золе рябчиков Андрей принес Тане вечером, после того как побывал в бригаде. Таня обрадовалась:
— Утром на завтрак отдам их Юрке! Вот будет рад. Какие-то рыбаки отыскали Юрку на берегу Байнура. Я бы каждого расцеловала. Ты узнай, может, это твои!
Наскучавшись в больнице, она говорила и говорила, но все об Юрке. Говорила, какой он хороший, веселый и смелый. Конечно, бывают у парня заскоки, но у кого их не бывает! Зато положиться можно на Юрку во всем — не подведет. С ним можно идти на любое задание… И Андрею, несмотря ни на что, нравилась Танина болтовня. Такой возбужденной и говорливой он давно не видел ее. Сегодня впервые после долгой ее болезни он увидел, что щели Тани порозовели, глаза обрели прежний блеск. Он покорно слушал ее и сидел бы в тепле до утра. Но вот появилась сестра, как белое привидение, молча встала в дверях.