— Приходи завтра и послезавтра, — огорченно сказала Таня. — Какие вы все хорошие, парни. Вас просто нельзя не любить…
«Нельзя не любить», — думал Андрей, устало стуча сапогами о промерзший гравий шоссе. В эти минуты хотелось навсегда позабыть дорогу в Еловск. Но он знал, что не вытерпит и придет… Чего доброго, если даже не позовут, то притащится и на Юркину с Таней свадьбу. Он раб и плебей. Таких следует презирать, обходить стороной…
Но в Еловске ему пришлось быть уже через день. Сезон лова рыбы в этом районе закончился. Летний стан рыбаки ликвидировали. Большие и малые суда для ремонта и на хранение следовало перегнать в Бадан. На одной из рыбачьих лодок Андрей с мотористом замыкали необычное шествие.
Еще издали он взял курс на эту обрывистую скалу, с которой день назад рисковал свернуть шею, повел лодку так, что она заскользила почти у самого берега. Поравнявшись со скалой, Андрей снизил до малого обороты мотора. Попробовал отыскать глазами уступ, где провел с Юркой около двух часов. И тут его зоркий, наметанный глаз заметил, буквально в нескольких метрах, на выступе камня смятую белую кепку… Лодка сделала круг, чтоб подъехать к скале, не стукнувшись с силой об острый гранит. А еще через несколько минут в руках Андрея была кепка и большой лоскут, вырванный с ватой из телогрейки. По свежим царапинам камня о камень, по обвалу, теперь не трудно было представить, что здесь произошло нечто, известное только Юрке. Рассмотреть что-либо в воде, на огромной глубине, было немыслимо.
— Что это вы, Андрей Андреевич? — спросил моторист, удивляясь Дробову. — Мало ли всякого барахла можно встретить? Тут высокой волной и на четыре метра бревно забросит…
И моторист принялся рассказывать, как однажды за падью Кабаньей в воде у берега он нашел рюкзак с размокшими сухарями, ржавой селедкой и ничуть не испорченными тремя банками говяжьей тушенки.
Андрей в знак согласия кивал головой, сам же думал совсем о другом. До этой странной находки он мог представить себе все, что угодно, теперь был абсолютно уверен, что Юрка оказался на обрыве скалы не из простого чудачества и рисковал жизнью не потому, что хотел поймать кабарожку руками… Значит, был еще человек. Тогда что же произошло? Оплошность? Непредвиденный глупый случай? Все это сложно. Здесь что-то другое…
И Андрею стало не по себе. Заподозрить в Юрке убийцу он не мог, не имел на то права. Но не мог и молчать о находке, скрывать.
Передав руль мотористу, Андрей спрятал кепку и клок телогрейки в свой вещевой мешок. Когда добрались до Бадана, первым желанием было с кем-нибудь поделиться и посоветоваться. Но это и есть обвинить Юрку с ходу черт знает в чем, точнее в убийстве. В любом случае следственные органы потребуют объяснение делу. Пока не дошло до этого, надо поговорить с самим Юркой.
И они встретились прямо в больнице, с глазу на глаз. Юрка обрадовался Андрею, как никогда еще в жизни. А Андрей, пожав ему руку, вдруг помрачнел, достал из кармана смятую кепку.
— Узнаешь?
— Нет!
— Я нашел там…
— Ну и что?
— На обрыве ты был не один, — сказал твердо Андрей.
— Чего ты выдумал? — в глазах Юрки тлела едва заметная издевка. — Вздумалось сократить дорожку, вот и влез на эту самую — вертикальную плоскость. Хотел сказать спасибо за то, что вытащил, а ты дело мне пришиваешь, — он отвернулся, уставился в потолок.
— Ломаешься, Юра, а зря. Я ведь не следователь. Не обижайся, не имею права скрывать, что с тобой был еще человек.
— Человек?! — выкрикнул злобно Юрка и приподнялся на локтях. — Да если бы на моем месте ты не придушил этого слизняка, я бы тебе табуреткой голову проломил!
Дробов сдержался.
— Значит, кто-то все-таки был?
— Был! Ну и что?
— Кто он?
— Склизкий! Тот, что Таню ножом! Пойди, доложи!
Дробову стало душно. Чего угодно, но этого он не ожидал:
— Юра, докладывать я не буду. Встанешь с постели, сам расскажи обо всем, где надо.
— О чем рассказывать, о чем? — допытывался Юрка, ненавидя и презирая Андрея.
— Не маленький…
— Не хочу я идти, понимаешь, не желаю!
— Юра! — как можно спокойней сказал Андрей.
— Что Юра?! Что?! Ты хочешь, чтобы за этого гада меня упекли? Да он сам сорвался, сам… Пусть делают, что хотят, пусть судят!
— А за что? — спросил Андрей. Он встал, положил на табурет клок телогрейки и кепку. — Значит, договорились. Ты не барышня, губы не дуй. Если я догадался, узнал — узнают и другие. Сам тень на плетень наводишь. Это оставлю, — и он кивнул на «улики».
— А если я не пойду? — спросил Юрка.