— Сколько у тебя на учете комсомольцев?
Миша ответил.
— Задолженность по взносам большая?
— Нет задолженности.
— А сколько приехало и сколько уехало за последний месяц?
— Около ста человек, — ответил Миша.
— Вот чем в первую очередь надо заниматься. Воспитанием молодежи!
— Жилья не хватает! — сорвался Миша. — Не современный город в двадцатом веке строим, а захудалый поселок из бревен. Наобещали ребятам вагон…
С минуту молчали. Но вот Мишин собеседник встал из-за стола, прошелся по кабинету, остановился напротив:
— Да ты попей. Не стесняйся. Давай поговорим по душам.
В два глотка Миша опорожнил стакан.
— Ну вот, а теперь скажи: ты кто — начальник стройки, главный инженер или комсомольский вожак?
— Я секретарь комитета!
— Тогда зачем влезаешь не в свои дела? Зачем суешься туда, где мало что смыслишь?
— В докладной записке изложено мнение комитета!
— А кто комитетом руководит? Кто отвечает за его работу? Мало ли какие нездоровые мнения могут быть даже среди членов комитета.
Миша недоверчиво улыбнулся:
— Да вы что?!
Обвинить его самого — куда бы не шло. Но комитет?!
Мишин собеседник снова уселся за стол:
— Сколько вокруг вашей стройки было толков и кривотолков! Есть Госстрой, Госкомитет. Это директивные органы. Они решают эти вопросы. Кто дал нам право их подменять? Не думай, прежде чем так говорить, я тоже советовался… Только и не хватает, чтобы комсомольцы стройки мутили воду!
— Это мы-то мутим?
— Да, Уваров! И как вижу, ты первый! А ведь с тебя за все спросим.
— С меня? За что? — нахмурился Миша.
— За нездоровые настроения! Вижу, ты так ничего и не понял!
— А что тут понимать! — Миша встал. — Я к вам с душой, от ребят. А вы, извините, закабинетились…
— Товарищ Уваров, вернись! — крикнули вслед Мише. — Мы не закончили наш разговор!
— И так все ясно! На стройку к нам приезжайте, вот и поговорим. Ребята наши сумеют любому мозги проветрить!..
Скверное, слишком скверное настроение было у Миши после этого разговора. Он вернулся в гостиницу, сложил в балетку полотенце, зубную щетку, бритву, мыло, хотел немедленно уехать в Еловск, но вспомнил, что поезд будет лишь утром. Как был в одежде — плюхнулся на кровать, зарылся лицом в подушку. Со своими горькими думами лежал до тех пор, пока сильный голод не заставил подняться, привести себя в порядок, спуститься в зал ресторана.
Зал был просторен, светел и чист. Легкие квадратные столики на тонких никелированных ножках застланы белоснежными ажурными скатертями. На каждом столике ваза с живыми цветами. Блеск хрусталя фужеров и рюмок, удобные кресла-модерн, современная роспись стен, тихая музыка, уют и тепло, вкусные запахи кухни — все это было так необычно в сравнении со столовыми и буфетами Еловска, что невольно заныло в груди. Самое лучшее, что создано на земле, создано руками строителей. Но есть ли время у них на то, чтобы посещать лучшие театры и парки, музеи и рестораны, дворцы спорта и академические библиотеки? Вся жизнь их проходит в палатках и в деревянных времянках барачного типа, среди груд кирпича и камня, траншей и котлованов, песка и глины. Не им ли питаться в таких ресторанах, как этот? Не им ли сидеть в первом ряду театра?
Время обеда давно миновало, вечерний час не наступил, и потому ресторан почти пустовал. В дальнем углу за столиком устроились двое ребят и двое девчат. Еще три пары разместились у окон. Скорее всего это был праздный народ. Официантки, в голубых форменных платьях, собрались стайкой у входа за столиком дежурного администратора. Будь в зале людно и шумно, никто не обратил бы на Мишу внимания, на его далеко не модный, хотя и опрятный костюм. Во всех взглядах, обращенных к нему, Миша читал одну и ту же мысль: «Провинция». «Ну и черт с вами», — решил он, усаживаясь через стол от «квартета».
Он раскрыл массивную книгу меню, углубился в чтение шикарного типографского текста на толстой лощеной бумаге. Жалкий перечень дежурных обеденных блюд, отпечатанный под копирку, сейчас был ни к чему. Названия холодных закусок Миша пробежал быстрым взглядом и остановился на вторых. Здесь почти не было привычных ему: котлеты, поджарка, печень, биточки… Здесь все резало слух: чанахи, бастурма из филе, ростбиф, долма, чахохбили… Он решил, что подойдет официантка и он просто, непринужденно скажет, что хочет, есть, что ему бы добрый, прожаренный кусок мяса с картофелем или гречневой кашей.