В ЦК же бросилась Ушакову в глаза деловая, спокойная обстановка. Он побывал почти во всех отделах. С ним везде говорили обстоятельно и конкретно о нуждах, задачах, проблемах.
Немало сделал Пономарев. Поддержал советом и делом. Скорее всего, это его идея: собрать, наконец, ученых, проектировщиков, работников партийного и хозяйственного аппарата. Быть может, в последний раз все взвесить, прийти к единому решению…
— Вы задали сложный вопрос, — ответил президенту компании Ушаков. — Перед нами сейчас он встал во всей своей полноте. У нас есть сторонники и противники Еловска. Люди солидные, ученые с крупными, именами. О Байнуре много писалось в нашей печати, много пишут у вас. Ваши журналисты называют нас варварами. А вот сомневаюсь, что ваше предложение продиктовано истинной заботой о Байнуре!
— Но мы ничего не требуем взамен, — не вытерпел Карлтон. — Мы потратим не ваши, а наши деньги.
— Не знаю, из какого кармана вы их возьмете, но это уже политика. Лично мне думается, завод надо достроить.
— Вопреки мнению академиков, специалистов, мировой общественности?
— Почему вопреки? — не согласился Ушаков. — Есть два мнения. Одно — оставить, второе — отказаться, использовать корпуса для других производств.
— Судя по признанию ваших газет, десятки рек России загрязнены, — не выдержал президент.
— А сколько у вас загрязнено? — вставил Ушаков.
— И у нас не меньше. Но у нас, как нередко выражается советская пресса, хищническое использование богатств природы.
Ушаков рассмеялся:
— Мистер Карлтон, я вижу, вас беспокоит больше судьба Байнура, чем судьба пяти Великих Американских озер, давно утративших свою прежнюю славу. Чем больше мы говорим, тем больше я убеждаюсь, что завод надо достроить. Надо, чтоб наши ученые в союзе с проектировщиками создали уникальное санитарное предприятие, которое бы стало эталоном нового, прогрессивного. Создать такое, чтоб было чему и вам поучиться у нас.
С першинкой в голосе президент спросил:
— Вы верите в это?
— Верю!
— Завидую. Вы оптимист.
— А вы, разумеется, не верите?
Ответное молчание американцев лучше всего выражало их настроение.
— В свое время и Герберт Уэллс не верил в ленинский план электрификации России, — напомнил Ушаков.
— В то время трудно было поверить, — не сдавался Карлтон.
— Однако Джон Рид намного видел вперед.
— Это все в основном касалось политики, а здесь мы имеем дело с природой. Насколько нам известно, зона Байнура, кроме всего прочего, подвержена сейсмике. Это опасный район для любого крупного предприятия.
— Правильно, — согласился Ушаков. — Но сказав «А», скажите и «Б». Это не единственный район Советского Союза с повышенной сейсмикой. Мы научились строить там, где сила толчка достигает десяти баллов. Если решаем построить уникальные очистные сооружения, то почему не построить и корпуса завода повышенной прочности? Кстати, сейсмика давно учтена, и в свое время внесены все нужные к проектам поправки.
— И вы понесли дополнительные расходы, — резюмировал президент компании.
— Согласен. Но вы прекрасно знаете, что первый экспериментальный спутник стоил и нам и вам гораздо дороже, чем завод в Калифорнии или на Байнуре. Зато научим людей строить в зоне повышенной сейсмики прочно, добротно, надежно. Те, кому положено охранять водоемы, увидят пример совершенных комплексных очистных сооружений. Расходы выше обычного. А вы бы пошли на такое?
Американец развел руками:
— Не приходилось думать над этим.
— И все же?
— Очевидно, постарались бы искать в другом выход, — признался Карлтон.
— В удешевлении строительства? — уточнил Ушаков.
— Да!
— А я скажу, почему.
— Будьте любезны, — согласился неохотно Карлтон.
— Потому что в любом предприятии у вас личные интересы. А у нас государственные. И нам дорог каждый рубль. Но во имя больших интересов страны, мы пойдем на дополнительные издержки.
В кабинете не было жарко, но лицо президента компании заметно порозовело, даже нездоровая желтизна у глаз исчезла. Он откинулся на спинку кресла и испытующе посмотрел на Ушакова:
— Я старый целлюлозник, но мне неизвестны пока очистные сооружения, которые гарантировали бы полностью охрану того или иного водоема от загрязнения. Такое озеро, как Байнур, весьма богато рыбой, а рыбу люди едят…
Вряд ли американец что знал о сбросе отходов гидролизного в Бирюсу, но он, Ушаков, запомнил тот случай на всю жизнь. Помнил и то, как отравился Степаныч. Две недели провел в больнице его шофер, но все же поднялся с постели. Еще троих пострадавших тогда удалось спасти. Двоим же не помогли и врачи. Не прими срочных мер общественность, милиция, саннадзор, и могло быть гораздо хуже…