— Ты это оставь! — Мокеев достал носовой платок и вытер над переносьем лоб.
— Тогда отстаивай правоту своего института! Дерись, черт возьми! Шутка сказать, прекратить строительство до выяснения сложившихся обстоятельств. — Глаза Головлева снова сузились до черных блестящих щелок.
— А я и отстаиваю. Завтра же посылаю в Еловск группу специалистов с главным инженером проекта. Пусть на месте и проведут контрольно-изыскательные работы.
— Тогда почему ты не настоял на продолжении работ на главном корпусе?
— Я настаивал! Но заключение Института земной коры в Москву попало раньше, чем к тебе или ко мне. У Коваля тоже продумано все. Бьет под солнечное сплетение, из-за угла…
Головлев вернулся к столу. То, что говорил Мокеев, походило на правду.
— Кто приказал прекратить работы, Крупенин?
— Его первый зам. Звонил, требовал объяснения. А Прокопий Лукич на Дальнем Востоке. Теперь жди — нагрянет… Ты думаешь, мне легко? Всю ночь сегодня не спал. — И это походило на правду. Вот почему Головлев не сказал, что сотни его людей день и ночь спешили заложить фундаменты до наступления холодов.
Он спрятал в ладони лицо, потер с силой скулы, подумав, спросил:
— Неужели может случиться такая фиговина?
— Какая фиговина?
— Я об этом самом геологическом разломе Перова. О трещине в земной коре. И надо же ей оказаться под главным корпусом!..
Мокеев подался вперед, почти улегся грудью на стол:
— Ерунда! Ерунда все это! Совмещала геологическую карту с привязкой завода какая-нибудь девчонка, провела одну или две линии не там, вот и пожалуйста. Да и кто его видел — этот разлом?!
Головлев взъерошил затылок, раскурил новую папиросу. Он никак не мог успокоиться:
— Предположим, девчонка ошиблась. Геологи нагородили чепуху. Но строительство-то прекращено. Ты будешь вести дополнительные исследования, Институт земной коры отстаивать свое, а у меня летит государственный план, банк снимает деньги, люди потянут к ответу… А ведь кому-то придется отвечать за все это.
Мокеев откинулся на спинку кресла, побледнел, с трудом вымолвил:
— Договаривай…
— Я все сказал. Встань ты на мое место и так же заговоришь.
Они долго курили молча. Курили большими затяжками, жадно, не глядя друг другу в глаза. Казалось, что никотин легкой желтизной заливает лицо Мокеева, взгляд делается возбужденным, болезненным:
— Довольно странно рассуждают многие. Чуть что ошибся проектировщик — голову снять с него. Ты не подумай, не о себе я. А вот ученый ввернул палец в небо — ему хоть бы хны. Почему их на скамью подсудимых не садят?! Все они заодно: и Коваль, и Платонов, и Королев. Даже примкнувшее к ним на лоне Байнура будущее светило науки Дробов считает нужным облаять тебя. Почему я должен верить тому же Ковалю — автору этой мазни?! — И Мокеев с силой опустил свой жилистый худой кулак на папку с заключением Института земной коры.
Головлев встал, прошелся по кабинету, остановился напротив Мокеева:
— У меня недавно был Ершов. Знаешь, конечно, его. Думаю, не дурак. Да и пишет прилично, только не про нас. Долго мы с ним говорили. Он больше слушал, записывал, а напоследок спросил. Знаешь, о чем?
— Откуда мне знать, — пробурчал недовольно Мокеев.
— Вот вы, говорит, инженер-строитель. Ваше святое дело украшать жизнь человека, делать его счастливым, помочь построить быстрее общество, о котором мечтал человек веками. Вы горой за завод на Байнуре. А не получится так, что потомки внесут ваше имя в черный список тех, кто совершил перед человечеством преступление? Не заложили ли вы уже сейчас себе такой памятник?
Мокеев сжался, насторожился:
— И что ты ответил?
— Ответил: потомки нам скажут спасибо!
— Зачем же вспомнил его слова?
— В память запали. И еще любопытное он сказал: «Люди, может, забудут тех, кто построил Мирный и Комсомольск, Бирюсинскую и Красноярскую ГЭС, забудут не потому, что неблагодарны, а потому, что живем в век великого созидания. Героизм в наше время дело привычное и даже обязательное. Но поколения не забудут тех, кто загубит Байнур, загадит реки, уничтожит леса, превратит благодатный край в пустыню…»
Мокеева начинало знобить. Очевидно, он вчера простыл в машине. В голосе появились хрипловатые нотки:
— Немало таких, кто ждет, чтобы я поднял руки! — сказал он гневно. — Не дождутся! Место заводу там, где он строится. Питать его будет Байнур и тайга этой зоны. Мы можем выбрать сотню новых площадок на озере, и сто раз подряд нам совать будут палки в колеса. Какого черта в наших делах понимают художники, журналисты, артисты, писатели? Нагуливают дешевый авторитет спасителей Байнура! А сколько вони от их возни!