И только когда пронзительный крик в мир входящего перекрыл материнский стон, Ершов почувствовал, что к нему самому возвращается жизнь. Зара облегченно упала щекой на подушку.
Проспиртованной ниткой Ершов перевязал пуповину, отрезал, прижег йодом. Наполнив ванну водой, стал отмывать крикуна от пят до плешинки.
И еще ушло добрых четверть часа, пока он прибрал за роженицей, постлал ей чистое, уложил рядом внезапно смолкшее и уснувшее родное ей существо.
А Кеши, которому Зара подарила-таки мальчишку, все еще не было.
Ершов не мог стоять на ногах. Руки и ноги тряслись, воздуха в душной избе не хватало. Он накинул на плечи тулуп, нахлобучил на голову шапку и вышел. Пурга утихла. Волки не выли. Голод погнал их дальше в тайгу. Ершов сел на завалинку, запахнул тулуп и, жадно глотая воспаленными губами мороз, закрыл глаза. Через две-три минуты он уже спал, не думая о себе, о болезни, не ведая страха. Проснулся оттого, что его приподняли сильные ловкие руки. Ершов старался стоять, но не мог. Кеша и врач втащили его, раздели, уложили на топчан.
Осмотрев роженицу и ребенка, врач сказал Ершову:
— Вам позавидовать может и опытная акушерка.
Потом напоили его крепким чаем с малиной, спину и грудь натерли спиртом до красноты, укрыли так, что он сразу вспотел…
С той памятной ночи не проходило зимы, чтобы Ершова не трогал радикулит. К этому недугу он так привык, что мог обходиться и без врачей. Но обойтись без формальностей нелегко. Нужны медикаменты, рецепты, больничные — оправдание «бездеятельности».
Марина шла в магазин, когда увидела у ершовского коттеджа санитарную машину. Все, что могло случиться с людьми в этом доме, ей было небезразлично. С врачом и Катюшей встретилась на веранде. Значит, плохо с Виктором Николаевичем. Катюша же крикнула в дверь:
— Папа! К нам тетя Марина пришла!
— Веди, веди, Катюша, ее сюда! — донесся сочный баритон Виктора Николаевича.
И Марина невольно подумала: «Подвернулась нога, вот и не может с постели встать».
Она вошла и стала оправдываться:
— Машину увидела, санитарную…
И сразу же поняла: Ершов рад ее появлению. К уголкам его глаз сбежались добрые лучики.
— И пришли очень кстати, — сказал он ей: — Мучаюсь со словарем… Немецкий учил, а статья на английском.
Она смотрела с укором:
— Прежде сказали бы, что случилось?
— Чепуха! Поясничный радикулит, будь он неладен. И знаете, целыми днями валяюсь. Голова ясная, отдохнувшая, а ни встать ни сесть. Обидно. Сколько времени пропадает.
— Значит, надо лежать!
— А работать кто будет?
— Поправитесь и работайте!
— Тогда начнутся опять совещания, заседания, комиссии… То бюро, то собрание, то совет, то правление. Беготня сплошная. А вы садитесь, садитесь. Теперь не скоро уйдете!
Он мог рассказать, сколько времени у каждого пишущего уходит на встречи с читателями, на конференции, на голубые и подобные огоньки, но решил, что это нескромно. От читателя не уйдешь — на него и работаешь. А вот когда бросаешь на самом трудном рукопись и бежишь к какой-то руководящей тете, чтоб та поставила в своем плане мероприятий очередную галку, то и зла не хватает. Такая тетя считает вправе заниматься твоим воспитанием, вдохновлять и направлять на истинный путь. Она не понимает, что художник по распорядку не работает, что для него вдохновение — не последнее дело. Придет оно днем или ночью — держись за него, не выпускай.
Марина протянула руку:
— Давайте журнал. Что перевести?
— На семнадцатой странице статья о Байнуре. Американцы пишут. Мокеев из Гипробума прислал.
— Вы с ним в дружбе? — спросила Марина.
— Не сказал бы. Тем более интересно, что там — в этой статье.
Марина читала и сразу переводила:
— Покушение на бесценное сокровище природы! — начала она и взглянула на помрачневшего Ершова.
— Да, да. Пожалуйста, — подтвердил он готовность слушать.
— В Советском Союзе, в центре Сибири находится уникальное, всему миру известное озеро. По удивительной красоте, по богатству флоры и фауны, по запасу пресной воды его не сравнишь ни с одним водоемом мира. Тысячи иностранных и русских туристов ежегодно бывают на берегах этого моря. (Так называют его местные жители). Трудно сказать, кому из влиятельных руководителей пришла в голову мысль построить на Байнуре целлюлозный завод. Я разговаривал с биологами и ихтиологами. Один опрятно одетый молодой ученый, внушающий доверие, мне сказал, что если Байнур загрязнить, то только через пять столетий произойдет полное обновление его воды. Как видите, сброс заводских отходов в озеро нанесет непоправимый ущерб всей мировой науке. Исчезнут с лица земли те виды животных и растений, которые достаточно не изучены и обитают только в Байнуре. Советы успешно осваивают космос и варварски уничтожают то, чему нет цены. Америка обошлась без байнурской воды и вырабатывает непревзойденную кордную целлюлозу. Желание во что бы то ни стало обогнать Штаты — вот безумная цель сегодняшней России. В этой стране не находит поддержки здравый голос большинства ученых, голос международной организации защиты природы…