— Милости просим, — сказал Платонов. — Хорошим друзьям мы рады всегда.
Женщина мило заулыбалась:
— Мне говорили, что лучше всего к вам ехать в начале осени… Так по какому вопросу вы к Прокопию Лукичу?
Он был уверен: ему повезло. Не пройдет и двух минут, окажется в кабинете Крупенина.
— Собственно, я по вопросу строительства Еловского целлюлозного. От группы ученых.
Женщина скисла:
— Короче, вы представляете… — она не могла подобрать нужного слова.
— Да, я противник строительства на Байнуре.
Она отложила блокнот:
— Прокопий Лукич до вечера будет в Совмине на совещании. Я записала вас на прием. Лучше всего позвоните…
Назавтра Платонов собрался идти в ЦК, чтобы вручить свою жалобу. Но секретарь позвонила сама, сказала: Прокопий Лукич примет его после обеда.
Как только Платонов вошел в кабинет, в него стрельнул взгляд Крупенина. Крупенин был в светлом, кофейного цвета костюме, белой сорочке, при галстуке. Запонки и зажим, без сомнения, тонкой работы ювелира. Он не быстро вышел из-за стола, не то чтоб приветливо, но и не холодно пожал Платонову руку. Внешне все делалось уважительно к посетителю. Но Платонов был убежден, что войди за ним следом сто человек и Крупенин в деталях все повторит сначала. Будет тот же стреляющий взгляд, чуть сдержанная, давно отработанная улыбка, неторопливый выход навстречу, не очень крепкое, но достаточно ощутимое рукопожатие.
— Прошу вас, Кузьма Петрович. Давненько не виделись. Что привело?
— Лгать не хочу. Вряд ли встреча со мной вам доставит приятные минуты. Привез жалобу ученых на действия Комитета, который зависим во многом от вас.
— Ну что вы, Кузьма Петрович, вы просто преувеличиваете мои возможности. Государственный комитет — это целый научно-технический центр. А я, как вы знаете, я даже не целлюлозник…
И вот снова встретились два человека, по своим убеждениям два противоположных полюса. Если бы каждый мог не просто видеть перед собой другого, а смог бы проникнуть в тот самый сложный человеческий аппарат-мозг — они бы сразу поняли, что им никогда не найти общую точку зрения на предмет разногласий. И потому они медленно, но неотвратимо вступали в борьбу мнений, все же надеясь понять друг друга.
Платонов начал с того, что Байнур дает человеку и силы и жизнь, избавляет его от недугов, поит и кормит, что человеку небезразлично, что станет с Байнуром завтра.
Крупенин пытливо слушал. Он понимал: не найдет Платонов поддержки здесь — пойдет дальше. Не лишне знать, насколько крупны его козыри. Он тут же вспомнил, что позабыл сообщить в управление кадров, куда поедет осенью отдыхать. В Баден-Бадене, в Венгрии, в Польше был. Жена не против Болгарии….
И тут осенило Крупенина новое — от обратного. Ему доложили, что завтра в десять утра коллегия Комитета. Приглашали, если не будет он занят. Вопрос на коллегии важный: о перспективе развития лесохимической промышленности Сибири и Дальнего Востока. Почему бы Платонову не послушать, какой грандиозный размах примет вскоре эта важная отрасль народного хозяйства, какое внимание ей уделяется. Пусть ученый вглядится в события жизни, осмыслит их шире и глубже. Не твердолобый же он наконец…
На вопрос об изыскательских работах в районах бухта Южная, Сосновые Родники, Тюлений мыс Крупенин просто ответил:
— Они никому не вредят. Результаты могут быть использованы в различных целях. А почему бы, Кузьма Петрович, нам не построить в Сосновых Родниках курорт для работников лесной промышленности? Я бы сам с удовольствием отдохнул на Байнуре.
Против этого никто не мог возразить. А Крупенин снова заговорил о предстоящей коллегии. Он был уверен, что если даже Платонов попытается «выкинуть номер», то будет бит не им лично, а представительством Комитета и главков. Платонов же расценил все по-своему. Он сможет лучше понять далеко идущие планы того же Крупенина, с которым решил потягаться в своих убеждениях, принципах.
Они условились перенести окончательный разговор о претензии ученых еще на день.
Ровно в десять собрались все члены коллегии, ждали только Крупенина. Разместились за длинным столом: в торце председательствующий, рядом — почетное место Прокопию Лукичу, далее заместители, начальники отделов Комитета, члены коллегии, представители министерств и ведомств, у которых есть с Комитетом взаимные интересы.
Платонов, Мокеев и Головлев, руководители ведомственных проектных институтов сидели на стульях вдоль стен. Огромные окна были слегка приоткрыты. Но на улице так же жарко и душно, как в помещении.