Данкмар сжал пальцы на металлических перилах балкона и перегнулся вперёд. Далеко внизу шелестела листва деревьев сквера. Чьи‑то дети на площадке играли с креативными голограммами. Стройная чернокожая девушка выгуливала двух ручных воронов: они вспархивали с её запястий и плеч, облетали круг и возвращались к хозяйке, словно тень к тени. Мирная, безмятежная картина. Тихий вечер. Взглянуть, перевести дыхание, успокоиться – и придёт ли в голову, что Эйдос стоит на пороге гражданской войны?
С точки зрения верующего можно и даже нужно считать «кальмаров» карой Господней. Этого практически требует хороший тон. Но не в буквальном же смысле! И тем более трудно вообразить мыслящему человеку, что «кальмары» способны «расточиться» при виде массового покаяния. Кажется невозможным, чтобы кто‑то поверил в это. Это антинаучно, антилогично, это противно всякому здравому смыслу.
Но интеллект толпы…
Данкмар закрыл глаза. Он привык иметь дело с людьми если не умными, то хотя бы толковыми и трезво мыслящими, а идиотов разве что увозил порой в арколог на рабочую площадку. Но идиоты составляли подавляющее большинство населения… «Вряд ли Учителя контролируют того зверя, которого выпустили, — заметил он себе, – хотя могут тешиться иллюзиями». В реальности им под силу направлять и возглавлять, но сдержать напор обезумевших толп смогут теперь только воины Ауреласа Урсы.
Йирран добился своего. Марйанне придётся воевать на два фронта. Как будто задача подготовки к отражению космической угрозы недостаточно сложна! Урсе предстоит разбираться с гражданской войной.
И Данкмара захлестнула ярость. Она оказалась внезапной и резкой, как удар, и ошеломила его самого. Это была ярость чистая, яркая и окрыляющая, ярость почти романтическая, совершенно не свойственная ему. «Это моя планета! – пронеслась мысль, заставила его ударить ладонью по холодным перилам. – Это мой проект! Я вкладывался в него, я развивал его, и всё было так хорошо, пока не явился этот…» Ненавистный Йирран предстал будто въяве, со всеми своими косичками, браслетиками и подвесками – безмозглый подросток, способный только ломать. Данкмар вдохнул и выдохнул. Бешенство не ушло. Оно стало ровнее, как пламя умело разведённого костра. Данкмар обнаружил, что оно не мешает мыслить, напротив, придаёт разуму ясность и остроту. Раз так, с ним не стоило и бороться.
Данкмар хотел править миром. Бесспорно, это было абсолютно подростковое желание. Тем не менее, он чётко формулировал, что в данном случае значит «мир» и что значит «править». Его интересовал только Эйдос. Он хотел распоряжаться планетой, как распоряжается бизнесом владелец. Он собирался развивать Эйдос как проект, работать над ним, продвигать его. Он сознательно исключал для себя возможность дальнейшего экстенсивного развития в роли безликого владыки и не сожалел о ней, потому что видел массу интересных и перспективных путей развития интенсивного. Благосостояние граждан, наука и промышленность, образование и культура – всё это должно было стать департаментами его уникальной корпорации, полем для экспериментов, инноваций, интрапренерства, упорного труда и в конечном итоге успеха. Данкмар был менеджером до мозга костей. Он действительно любил свою работу – любил достаточно, чтобы заниматься ею вечно.
И он любил Эйдос. Он не собирался бежать, оставляя скитальцу своё возделанное поле, ставшее полем битвы. Эйдос принадлежал ему.
Иногда собственность приходится защищать силовыми методами.
«Я должен его убить», — подумал Данкмар. В нынешнем его состоянии мысль принесла не страх и не сомнения в своих силах, а радость.
Он развернулся и отправился назад к терминалу. Нужно было договориться о встрече с Фреем.
На подлёте к дому, где жил Ландвин, Данкмар активировал второе зрение. И впрямь, атмосфера изменилась: теперь он видел уже не обычного человека, а младшего коллегу. На миг Данкмар ощутил себя словно бы планетой, удерживающей спутник, и поспешил избавиться от ненужной связи.