— Господин Эвен, — сказал Данкмар, — позволите присоединиться?
— Конечно!
Данкмар опустился на стул с высокой спинкой.
— Я не курю, — весело сказал он, — поэтому в таких залах частенько сижу в одиночестве.
— Первое, чем удивил меня Эйдос, — фыркнул араукан. – Кажется, здесь курят даже дети. Это же вредно. На Земле с этой привычкой прямо‑таки сражаются.
— На Эйдосе много удивительного, — отозвался Данкмар, раскрывая меню.
— Это верно! Поэтому я и выбрал Эйдос. Он мне нравится.
— Вы нашли здесь работу?
— Работа у меня есть всегда, — сказал араукан с долей самодовольства.
Данкмар усмехнулся. Сейчас стоило спросить, чем занимается Йирран, но это вышло бы слишком банально. Он порылся в памяти. Готовясь к встрече, он прочёл несколько пакетов земных новостей; впрочем, после эпохального заявления Урсы на праматери человечества не случилось ничего интересного. В Китае со скоростью эпидемии распространялся мицаризм, власти отчаянно с ним боролись. Россия переживала очередной спад и выводила войска из Манчжурии; официальный Суздаль вяло заявлял что‑то об уважении к суверенитету, но всем было ясно, что причина в сокращении финансирования. Республика Тауантинсуйу утрачивала полувековую мощь, уступая в Западном полушарии пальму первенства Конфедеративным Штатам Америки. После того, как премьер–министр Аффен разбился в Андах, в Ньусте началась отчаянная борьба за власть. Разумеется, сепаратисты Араукании немедля подняли головы. Были вооружённые выступления. Кадры с площади Солнца выглядели постановочными, как все съёмки крупных СМИ. Разъярённая толпа неистовствовала под укоризненными взорами четырёх памятников: Инка Гарсиласо де ла Вега, Инка Уриэль Акоста, император Атауальпа и сказочный Виракоча в образе Пачакутека Юпанки…
— Я слышал, Араукания требует независимости, — сказал Данкмар.
В раскосых глазах Йиррана мелькнуло удивление: он, конечно, не ждал, что собеседник поднимет такую тему.
— Этим требованиям полторы тысячи лет, — беспечно сказал он. – Думаю, теперь это просто хороший тон.
— Но во время беспорядков гибнут люди, — заметил Данкмар. – И полицейские, и простые граждане. Трагично, если причина этому – всего лишь правила хорошего тона.
Араукан пожал плечами.
— Это их собственный выбор. Если кто‑то собирается погибнуть за правое дело, его можно поддержать, ему можно не мешать и его можно убить. Останавливать его – занятие неблагодарное.
Данкмар удивился: он не ждал такого ответа. Глупый Йирран мог отмахнуться с детской беспечностью, мог отреагировать эмоционально или же вспомнить пару фраз из стандартного словаря земного гуманиста. Подобная же философия, казалось, не была ему свойственна. Но удивление быстро рассеялось. Темные глаза араукана блестели весельем и самодовольством. Его слова не были осмысленными словами взрослого человека: перед Данкмаром сидел подросток, прочитавший несколько умных книг.
— На Эйдосе, — сказал Данкмар, — многие сейчас намерены пойти в армию и сражаться. Я слышал такие разговоры от сущих детей.
— Сражаться – не значит погибнуть, — откликнулся Йирран. – Я бы сказал, марйанне – символ этой идеи.
Данкмар улыбнулся.
— Вы работаете в сфере информационных технологий?
Йирран озадаченно заморгал. На лице его вновь появилось то доверчивое и миролюбивое детское выражение, которое так раздражало Данкмара и так ему нравилось. Оно было меткой, манком, чем‑то вроде влекущего запаха жертвы.
— Скорее да, чем нет, — растерянно ответил араукан. – А как вы догадались?
Данкмар покровительственно засмеялся.
— Идея, бренд, товар. Идея, символ, практическая реализация. Мне это так знакомо.
Йирран расплылся в солнечной, беззаботной улыбке.
— Мы коллеги?
«Он забыл, что я говорил ему, — понял Данкмар, и это его позабавило: — Почему я не удивлён?»
— Вряд ли. Я бизнес–тренер. А вы?
— Как сказать… – протянул Йирран. – Я по природе аналитик. Но я предпочитаю работать с процессами, а не с людьми. Направлять процессы.