— Он нас всех хотел убить, понимаете это? И мы у них не первые! — Илана на стариков сверкнула глазами исподлобья, — Нельзя такое прощать! Надо сделать так, чтобы этот Хондар не говорил больше никогда, никому и ни о чем.
Умеет сказануть, когда захочет. В данном случае от слов и взгляда моей девочки дед Котяй непроизвольно отступил на шаг, а Лагос передёрнул плечами, словно от холода.
— Тогда придётся валить всех, — сказал он.
— Око за око, зуб за зуб, — решил прекратить дискуссию словами моего покойного папы, — Когда они узнают, что их десяток исчез бесследно, а мы живы и здоровы, то никогда нам этого не спустят, поэтому, либо мы их, либо они нас. Лучше всего подумай, Лагос, где организовать засаду.
— Сразу за перевалом, конечно, — ответил он.
— Так тому и быть, — подвёл итог и обратился к деду, — Котяй, ты в этом специалист, отбери из табуна двух лошадок, мне и Илане, а остальных распределите между воинами.
— Здесь их десять, значит, кому‑то одному не достанется, — дед приподнял шлем и почесал затылок.
— Не достанется пяти человекам, я ездовых тоже со счетов не сбрасываю, — не согласился с ним, — и в бою они себя проявили прекрасно.
От моих слов дед удовлетворённо крякнул, а Лагос махнул рукой:
— Да пускай их всех молодёжь забирает, а мне так пока и моей старенькой кобылки хватит, хе–хе.
После завтрака дедовы внуки подвели к нам двух вороных красавцев–жеребцов. Глядя на этих злых зубоскалов, подумалось, что прежде чем они к нам привыкнут, придётся их долго бить. Но в данном случае меня безмерно удивила Илана, она подошла к ним и начала болтать какую‑то чушь о зелёной траве, степных просторах и красивых кобылах, стала их гладить, и приговаривать:
— Ворон, Ворон, а ты Нигер, Нигер, — затем повернулась ко мне, — Рэд, Ворон твой, а Нигер мой. Тащи сухари, знакомиться будем.
И действительно, после того, как мы им скормили по нескольку солёных сухариков, никаких проблем между нами не возникало, ни сейчас, ни в дальнейшем. Правда, Илане пришлось таким же образом «поговорить» и с другими лошадьми, что несколько задержало наш выход, но оно того стоило, теперь пополнение в походе вело себя вполне адекватно.
Погрузив голые трупы на заводных лошадей, мы отошли от стоянки на расстояние в десять километров и сбросили их в пропасть. Весь дальнейший путь в течение этого дня, ночи и большей части дня следующего, прошёл тихо и спокойно. Подковы лошадей мерно цокали по широкой каменной тропе, колёса арб монотонно поскрипывали, а мы к этому времени подходили к перевалу и обсуждали с Лагосом план проведения засады на караван Хондара, когда Илана вдруг сказала:
— На нас смотрят плохие глаза.
Более не скрывая ни от кого тайну тактического шлема, сдёрнула с него платок и перекинула с затылка лицевой щиток.
— Они сидят за высокой скалой слева, в двух километрах семистах двадцати метрах.
— Где и каких ламетрах, не понял? — переспросил Лагос.
— От нас в трёх кошангах, — поправилась она.
Сняв платок со своего шлема, перевязал его на груди и так же опустил лицевой щиток. Активировав видеокамеру, сумел рассмотреть обоих наблюдателей. Нельзя сказать, что в империи было мало блондинов или бородатых людей, но ни один бог в местном пантеоне длиннобородым не был, поэтому большинство мужчин, по меньшей мере, один раз в докаду брились, а те, кто бороду все же носил, подстригали её довольно коротко, да и жарко здесь с длинной бородой. Однако блондины с длинными, заплетенными в косичку бородами здесь точно не проживали. Между тем, двадцатикратная видеокамера позволила увидеть крупным планом буквально прямо перед собой две таких рожи, радостно переговаривающихся между собой и показывающих на нас пальцами.
— Северяне–хардлингцы, вероятно, те самые каторжане, — пробормотал я.
— Как вы всё это видите, а можно и мне взглянуть? — недоверчиво спросил Лагос.
— Можно, только здесь всё настроено под мою голову и на моё зрение, — ответил я, аккуратно стягивая с себя шлем вместе с разложенной на плечах бармицей.
Заметив, с каким интересом посматривают и на меня, и на Илану следовавшие за нами молодые воины, подал шлем Лагосу и добавил:
— Только болтать об этом никому чужому не стоит.
— Ну, что ты, Рэд, мы же все клятву давали, — ответил старый воин, одевая его себе на голову, при этом свой «казанок» с личиной повесил на луку седла.
— О боги! О великий Удар*! Вижу, вижу! — вдруг закричал он и протянул руку вперёд, словно пытаясь кого‑то ухватить, — Они прямо передо мной, хардлингцы!
* Бог войны.
— Не кричи так и не показывай на них рукой, не то преждевременно испугаешь, — сделал ему замечание, — Всё, снимай и давай обратно.