- Нет. Не могу больше. Герр гауптман… - Но тут адъютанта перебил одинокий вой волка в паре километров отсюда, отчего тот испуганно посмотрел на офицера, - говорил я вам тогда… Не стоило ходить к той ведьме… Чуяло мое сердце… Что беду накличем… Зачем я вообще приехал сюда… Я…Я так хочу домой…- на его бледных щеках показались кристальные слезы, - мне так холодно…мне так хо…
- Ганс! Нет! Вставай! - снова крикнул Отто, пытаясь поднять парнишку, но тот, прикрыв свои голубые глаза, больше не отвечал. Снежинка упала на молодое лицо обер-лейтенанта… Потом еще одна… Неминуемо приближалась снежная буря, грозившая накрыть белым чистым одеялом тех, кто уснул мертвым сном по дороге домой.
Оставив пустые попытки дотащить адъютанта до первого дома, Отто упорно шагал по сугробам, несмотря на порывистый ветер, играющий со срывающимися хлопьями снега. Пару раз он уже падал, все-таки поднимаясь и продолжая путь, не желая сдаваться бескрайнему русскому полю и русской проклятой зиме. Скрипя зубами, чувствуя, как стер ноги в кровь, он заплакал, понимая, что больше не может идти и что отныне его путь закончен. Рухнув в сугроб, Отто достал флягу, допивая оставшийся шнапс, чтобы немного согреться и взбодриться. После, потерев замерзшие руки, он развернул свой полевой блокнот, записывая свои данные и адрес родных, на случай, если его найдут здесь, как вдруг его карандаш дрогнул от раздавшегося волчьего воя…
Глава V.
В начале апреля 1942 года советские солдаты продолжали контрнаступление, шагая по бескрайнему полю, усыпанному останками врага. То тут, то там лежала немецкая форма, платки, шинели, каски, покрыв собою то, что было уже сложно назвать человеком. Сколько же германцев тут полегло морозной зимой от холода - сразу не сосчитать. Но лишь один из них привлек внимание одного солдата: это был сидящий, вмерзший в остатки снега обглоданный дикими зверьми скелет в офицерской шинели, чья челюсть была широко открыта.
- Что, испугался Фриц перед смертью? - усмехнулся сержант, остановившись рядом с товарищем, - жуткая картинка.
- Смотри, у него в руках что-то есть… - Молвил солдат, аккуратно забрав полевой блокнот из костяшек немца, кое-где покрытых его мерзлым мясом, - надо же… Последняя запись у него датирована четырнадцатым декабря 1941 года.
- Ну и что он там пишет? Передает привет своей невесте и фюреру? Идем, солдат, а то отстанем. - Сержант направился дальше, поправляя винтовку на своем плече и запевая походную песню, а солдат, спрятав находку за пазухой, еще раз посмотрел на скелет, давая себе обещание, что после войны обязательно направит на указанный адрес тот самый заветный последний листок, на котором дрогнула рука немца. Ведь он так яро хотел запечатлеть каждый момент своей приближающейся смерти...И правда, спустя шесть лет после этих страшных событий послание все же достигло своего адресата в Берлине:
«Меня зовут Отто Шальц, я гауптман 39 моторизованного корпуса 3-ей танковой группы. 5 декабря 1941 года наша батарея была разгромлена в ходе контрнаступления Советской Армии, остатки моих солдат пытались найти уцелевшую дивизию, чтобы перегруппироваться, но чертов русский мороз внес свою лепту, отняв жизни десяти человек. Среди них был мой адъютант Ганс Вермер, верно служивший мне и всему Рейху, подавая собою пример смелости, отваги и чести, до самой смерти не сдаваясь врагу.
Здесь адски холодно, снова метет чертов снег и… Еще я снова слышу вой волков. Вон они, обгладывая кости, медленно идут ко мне, сверкая желтыми глазами, будто бы усмехаясь моему упорству. Ничего, я сейчас достану свой "Вальтер" и перестреляю их к чертовой матери! Но… Они не одни… Нет, они не одни! То ли кажется мне, то ли правда… Позади этих серых голодных зверей шагает высокая бледная девушка…Ее длинные черные волосы развевает северный ветер,белоснежное платье будто соткано из тысяч снежинок, а ее голову покрывает массивный кокошник из тонких льдинок…Совсем уже близко волки, а пули их не берут! Остался последний патрон, но "Вальтер" дал осечку, а теперь еще и примерз!
Меня окружили эти голодные твари, а их хозяйка с лукавой улыбкой склонилась ко мне…Морена… Я вижу в ее серых стеклянных глазах свою погибель и погибель всего тысячелетнего Рейха…»
Конец