— Скажите хотя бы, за что мы были задержаны! — повысила я голос. Тут меня осенило. — И вы даже не зачитали нам «Миранду»**!
Что это означало, и какие последствия влекло, я тогда не понимала. Но оно и к лучшему, видимо, потому что коп наконец-то соизволил ответить — из соседней комнаты донесся решительный финальный «клик!», который бывает при нажатии клавиши Enter. И заскрипел пластиком дешевый стул, на котором коп сидел все это время. Через секунду он появился в дверном проеме — грузный, хмурый, весь какой-то поникший.
— Не зачитал, потому что это не официальное задержание, — сообщил он своим глуховатым голосом, останавливаясь футах в пяти от камеры. — Вас ни в чем не обвиняют.
А ведь ему не нравится то, что здесь происходит, поняла я. Это не его инициатива — гоняться за нами на патрульной машине и обманом привезти сюда. Ему приказали… Нет, чушь. Дело не официальное, он только что сказал, значит, никакого приказа. Его попросили, вот в чем дело. Кто-то, кому он не мог отказать. Но зачем? В чем смысл нашего пребывания здесь?
— Если так, то что мы здесь делаем? — Я решила давить на законную часть, если уж она так хорошо подействовала. — Это нарушение наших гражданских прав, лишение свободы. Вам нужно сотрудничество? Немедленно выпустите нас, иначе никакого сотрудничества не будет!
Это последнее было, похоже, зря. Коп вздохнул и покачал головой.
— Не могу, мисс. Все в свое время.
— Эй! Постойте!
Но он уже исчез. Я в ярости саданула кулаками по решетке, отчего она загудела глухим колокольным звоном.
— Хлоя… не надо… — Малышка сидела на краю койки, склонив голову. Я панически изучила пол, но там вроде было чисто — пара бычков не в счет. Но никаких следов крови. — Снова не выходит как следует отмотать.
Да что ж такое-то?
— Но… в одном из «вариантов» он сказал, что все это ненадолго. Нужно будет еще немного подождать.
— И что?
— Не знаю… — она слабо улыбнулась. — В этом месте ты попыталась на него надавить, и он ушел, очень раздраженный своей болтливостью. Поэтому пусть лучше будет пока так, как будет — его мучает совесть за то, что держит взаперти двух беззащитных девчонок. Можем поплакать даже, для большего эффекта. А тем временем подумать, чего это мы тут дожидаемся.
А она очень умная, моя Малышка. И довольно циничная при этом.
— Или кого.
— Или кого, — согласилась она и шмыгнула носом. — Извини, подруга. Опять я втравила тебя в какое-то дерьмо.
Леди и джентльмены, представляю вам Макс Колфилд. Всегда думает о других, даже на краю чертового Апокалипсиса. Ладно, пускай не совсем о других, а обо мне, но это последнее уточнение ничего в данной ситуации не меняет, а даже радует — если вы понимаете, что я имею в виду.
— Думаю, все как раз наоборот, — хмыкнула я. — Ты меня ненадолго из него вытащила. Жаль, конечно, что все так быстро закончилось, но ничего не поделаешь, карма — злая сука. Здравствуй, дом.
Малышка слабо улыбнулась и снова, кажется, впала в прострацию. Но мне этого делать никак нельзя, на мне серьезная задача — думать.
Шевели нейрончиками, дура синеволосая. Тебе это вполне под силу, ведь ты в глубокой завязке, «холодная индейка»*** длиной в полгода, и мозг пока еще верно тебе служит. Используй его, пусть вырабатывает слабый переменный ток, а попутно — способы выкрутиться из всей этой ситуации. Потому что чует мое сердце — раз уж голова отказывается — что времени этого осталось совсем чуть-чуть.
Ситуация как в компьютерном квесте — выбраться из заточения своими силами мы не можем, единственная возможность — общение с полицейским, он все-таки не совсем злодей, так что имеет смысл. Пускай втянется в разговор, пускай видит в нас несчастных маленьких девочек, пускай хоть чуточку размякнет — может, и появится шанс. А пока…
Здравая идея, кстати.
— Поплачь пока, — шепотом посоветовала я Малышке. — Дай ему возможность помучиться.
Она не подвела и через несколько секунд начала всхлипывать так натурально, что у меня екнуло сердце. Подумалось — а вдруг это взаправду? Макс на самом деле отличная актриса, ей бы в независимом кино сниматься, у какого-нибудь Майкла Гринспена****, а не фотки на конкурсы отправлять.
— Господи, как мне страшно… — пронзительным театральным шепотом, от которого по углам пошло эхо, призналась Малышка. Слезы у нее текли самые настоящие. — Хлоя, что нам делать? За что нам это?
Здесь у меня по сценарию должны не выдержать нервы.
— Офицер! — я вложила в этот крик всю свою нерастраченную ярость, все отчаяние, как у загнанной в угол волчицы. — Меня зовут Хлоя Прайс, мне девятнадцать, и я всю свою жизнь прожила в городке Аркадия-Бэй на севере штата. Вы его наверняка знаете, это именно то место, что было разрушено торнадо не далее, как вчера! Мы с подругой, Максин Колфилд, едва сумели бежать и теперь пробираемся к родственникам в Сан-Франциско!
Могут же у меня быть там родственники? Теоретически, могут. А значит, я почти что и не вру.
— Пожалуйста… нам очень страшно… — добавила я с дрожью в голосе, которую к этому моменту даже не было нужды имитировать. — Скажите нам, что происходит, пожалуйста…
Если уж и срывающийся, испуганный голосок одной девушки, прерываемый рыданиями другой, не подействует на этого дядьку, то я совсем не знаю мужчин!
Подействовало. Опять скрипнуло кресло — недобро, обреченно, развалится небось скоро, коп - парень крупный — и в дверном проеме опять появился полицейский. Лицо у него было совсем мрачное.
— Черт, ребята, — он выглядел измученным. — Вы должны знать, что это не моя идея, но тут уж ничего не поделаешь. Нужный человек уже в пути, и все это скоро закончится.