Отца обвинили по четырем статьям, но вскоре отпустили потому что из-за арестов работников бактериологических служб встали все консервные заводы юга страны.
Осенью 43-го после долгих настоятельных просьб меня направили наконец в снайперы) скую школу. Стояли мы на границе с Ираном, под Aшхабадом. Здесь, по Гауданскому шоссе, проходил Больше пороховой путь. Откуда-то из Южной Африки морем, a потом через весь Иран шли сюда день и ночь, чтобы попасть на артиллерийские заводы Урала и Сибири, колонны «доджей» и «студебеккеров» с английским порохом. Бывало, в сутки приходило 3–4 колонны по 400–500 машин в каждой, а нас, снайперов, задействовали в конвоях и особых мероприятиях, которые нынче именуются зачистками.
Несмотря на то, что в 37-м году моему отцу пришлось почувствовать запах тюремных нар, он оставался преданным революции человеком. Ну а к призыву «Будь готов к труду и обороне!» я, как все мое поколение, относился с полной пионерской одержимостью. Ни разу не покидала она меня и в войну, какие бы испытания духа и тела ни выпадали на нашу долю.
Сомнения явились уже после войны, когда была отвергнута дружба с союзниками по антифашистской коалиции и начинались перманентные, в стиле Иудушки Головлева, гонения на науку, искусство, литературу. На всю культуру, по существу.
А историю… Я не то чтобы ее любил — это неподходящее слово. Я ее как бы чувствовал, когда еще лет восьми отроду копался в двух кварталах от нашего дома в развалинах турецкой крепости Хаджибей. И еще пушка английского фрегата «Тигр» со времен Крымской войны стояла на Приморском бульваре Одессы. Я лазил по ней, ощущая тепло вылетевших некогда из ее чугунного чрева ядер. Потом история обступила меня со всех сторон в древнем Мерве. И не писать уже я не мог.
Государство и революция — о них мой «Маздак». Роман о том, как в древней державе Са-санидов едва не одержала верх идея первобытного равенства, восходящая к зороастризму и поворачивающая вспять вспять. Охватив широкие массы, революция побеждала: состоятельных людей казнили, богатства их, включая жен, распределяли поровну среди неимущих, имения разграблялись. Потом пошли уничтожать друг за друга, травить неугодных, пока царь царей не собрал всех маздакидов к себе на диспут. В то время как они съезжались, он приказал вырыть в своем саду три тысячи круглых ям будто бы для посадки деревьев. Диспутирующих выводили сюда группами и закапывали головой вниз, присыпая так, что только ноги болтались снаружи. «Это был замечательный сад!» — с удовлетворением писал позднейший летописец.
«Маздака» долго не печатали. А когда все-таки он вышел, директор Института востоковедения Академии наук СССР передал через знакомых: «Скажите Морису, что я сразу узнал, где в его романе Ленин и где Сталин!». Однако все было не так. У меня и в мыслях не было, подобно Фейхтвангеру, осовременивать историю. Просто законы ее незыблемы для всех времен и народов. Когда над ними совершают насилие, повторяются одни и те же трагические сюжеты.
Революция зарождается не в чернильницах — там она лишь находит свое объяснение.
Диалектическая спираль… Я думаю о ней сегодня, когда вижу импульсивные, неосмысленные намерения перечеркнуть историю. Вспоминают то, что было 70, 700 или 7 тысяч лет назад. И никто не думает о том, что время изменилось качественно. Мы настолько связаны друг с другом — люди, народы и государства, что если соскочим со спирали и разрушится реальная (не идеологическая) связь, то тут же перестанут функционировать академии, университеты, нечем станет топить, сеять и убирать урожай, встанут шахты, заводы и фабрики. Мы связаны всем — вплоть До последнего винтика в комбайне. Так что надо думать и думать, прежде чем махать руками.
Ничего нет вреднее для всякого народа и государства, чем сокрытие негативных фактов собственной истории, ее идеализация,
Патриотизм — понятие объемное. Но главный, основополагающий принцип истинного патриотизма — ни в коем случае и ни под каким видом не допускать к власти МОРАЛЬНО НЕПОЛНОЦЕННЫХ. Ибо отнимут у нас достоинство. Демократия не игра «в подкидного дурака». Пенять будет не на кого.
Казахстан — поистине зеркало мира со всеми его проблемами и надеждами. Представляя из себя сердцевину континента, он волею исторической судьбы вместил, по выражению поэта, «все Бастилии грешной земли». Мировые религии и сопутствующие им конфессии в той или иной мере представлены здесь и мирно соседствуют, молча сопротивляясь давлению изнутри фундаменталистских и прямо экстремистских элементов, меньше всего осиянных светом Божьим.