Голос. Он стал тверже гранита. Он понукал и хлестал. Резал и заставлял. Образ шального подростка расфокусировался, размылся, словно зрачок закрыла слеза. Но голос. Он стал кнутом над её волей. Люся заколебалась.
— Давай! Шагай! Ко мне! Люся, шаг…
Люся подалась всем телом, готовая сделать этот шаг, однако что-то удерживало её. Этим «что-то» являлась не иначе совесть, мерило человеческой ответственности, терновая печать души. Да, совесть, поскольку страха, присущего перед неизвестным, у неё, у Людмилы не было. Была только жажда испить неведомые знания. Была уверенность, тяга и трепет, какие сопровождали её с детства. С какими закрывалась она в потёмках комнат и в потёмках самой себя. Она бы шагнула непременно, но ей мешало. В ней вибрировал комок человечьей жалости к себе и остальным. Чувство безысходной тоски, грусти и расставания — этот комплекс лежал барьером, перешагнуть через который не хватало сил.
— Я не могу!!! — Закричала она.
Крик как воздух вышел из неё, как испарина ночного кошмара, мгновенно освобождая от власти голоса. Людмила очнулась, пусть не от сна, но от транса и увидела, что и прежде: в четырёх метрах от себя дебилоида с прыщами и чудо-печь, огонь в которой горел уже не столь ярко.
— Сильно. — Сказал прыщавый. — Человек и космос, два противоречия. Что ж… Нет, так нет. Рано или поздно — это вопрос времени. Ты это знаешь. Так ведь, Людочка?
Улыбка не сходила с этого наглючего лица и тон, с каким он произнёс «Людочка», разжёг у неё чувство острой неприязни к этому хлыщу.
— То, что я знаю, касается только меня! — С вызовом кинула ему в ответ.
— И меня. — Слащаво произнес тот, непогрешимый в своей правоте. — Надеюсь, ты не отделяешь себя от меня?
— Отделяю ещё как! — С лютой злобой прикрикнула Люся. — Ты пижон, выскочка! Недоумок. Да от тебя отойти, и два пальца в рот, чтоб стошнило! Не то, что там… Не понимаю, как может одна ипостась выряживаться то Верой, то каким-то ублюдком!
— А это и есть борьба противоречий, милочка…
— Я тебе не милочка, сопляк немытый! — Вскричала Люся и неожиданно улыбнулась, чувствуя, что негодование как пар покидает её. — Слушай, подсознание, где ты нарыло эту морду? Я ведь и в трамваях давно не езжу. И зачем брать встречных-поперечных, когда можно взять интеллигентное лицо моих хороших приятелей. Глядишь и разговор получился бы конструктивный.
— Но не столь острый, согласись. — Прыщавый теперь не скалил рот, но улыбался наглыми глазищами. — Что толку в пресной беседе, когда нет контраста мнений, контраста внешности. Разговор между двумя приятными людьми есть не более чем угодливый обмен любезностями. В нем много соглашений, кивков, недомолвок. В нём много дипломатии и мало искренности. В то время, как разговор между двумя антиподами может вылиться в острую дискуссию. Где есть неприязнь, там есть эмоции. А эмоции растворяют фальшь и рождают откровение. Не наш ли случай тому пример?
— Трудно не согласиться — Согласно кивнула Люся. Она успокоилась и в словах оппонента видела зрелое зерно. Действительно, на её примере, это так и выглядело. А успокоилась она ёщё и потому, что никак, ну никак не вписывалась красиво изложенная мысль в устах школоты. Подсознание кривлялось, переигрывало, изображая хамоватого подростка, но чётко очерчивая речь, выдавало себя с головой, если конечно допустить метафорически такую голову.
— Теперь, когда мы поймали нужную нам ноту ля-мажор, можно смело порассуждать о вечном. Собственно, что мы с тобой теряем? — Юноша скривил улыбку, но Люся не подалась на визуальный эффект. Она научилась смотреть за него.
— Мы знаем с тобой: это не смерть, но и не жизнь в том виде, каком пребывает всяк живущий в линейном измерении. Назовём это иное существование. По праву это так. Когда ты придёшь, в тебе целого будет больше меня, а земная Люся хоть и останется, но лишиться права принимать целевые решения. Это не дискриминация, нет. Просто там, где мы будем, у тебя не возникнет нужды тосковать по возврату. Это новый уровень. Это новые знания. Это то, к чему ты всегда стремилась. Так стоит ли вообще сопротивляться?
— А возврат… Возможен по желанию? — Вместо ответа спросила Люся.
— Разумеется. ТАМ не темница. Образно скажу так: ты будешь в гостях, с которых уходить не захочется. Два мира на весах и один из них покажется такой скукой, такой мелочью. Ф-р-р… Догадайся, какой? Я — твоя подсознательная субстанция, знаю многое за границами твоего зрения, обоняния и слуха. Я знаю многое из твоих предыдущих воплощений. Я знаю всё о мире твоём и о том, куда я тебя приглашаю! Для меня не стоит вопрос, где лучше, я это ведаю! А поскольку Я стану всецело, или почти всёцело, твоей новой кожей, у тебя не будет мыслей о возврате. А если и подумаешь, то без воодушевления. Поверь, такое уже было с другими.