– С кем ты там балакала, сучка мелкая? Язык проглотила, шалашовка? Бежать надумала?
За дверью послышались звуки глухих ударов и сдавленные писки, без сомнения, издаваемые тем, у кого больше не было сил кричать. Внутри кого-то хватали и тащили, волоча по полу, и создаваемый шум отдавался в тишине ритмичными ударами о половые доски.
– Откройте, мне холодно. – монотонно повторил Егор, ещё раз застучав по дереву, только на этот раз максимально громко. – Я хочу есть. Я голоден и устал с дороги.
Дверь отворилась, и на пороге показался человек в растянутой на круглом животе полосатой майке. Лицо его было красными и опухшим, как после многодневного запоя. Щурясь в темноту подъездных пустот, он пытался разглядеть маленькую фигурку чумазого, старомодно одетого ребёнка с осунувшимся лицом, который застыл перед ним в немой мольбе.
– Я хочу есть, дяденька. – Прошептал Егор уже как можно более жалостливым тоном. – И я очень сильно замёрз. Пожалуйста, пустите меня и дайте мне покушать.
– Жрать хочешь? – С улыбкой облегчения спросил человек с красным лицом. – Ты беспризорник, что ли? Давай, иди сюда, накормим тебя, и денюжек заработаешь, если сделаешь всё, как надо. Ну, ты заходи, заходи, не стой на пороге.
Егор пересёк черту, испокон веков разделяющую собой два мира, и не дававшую ему попасть внутрь без заветных слов хозяина жилища. Широко распахнув белёсые глаза и раскрыв рот, полный острых блестящих зубов, он в один прыжок оказался на пузе краснолицего, который вряд ли успел понять, что вообще произошло. Густая, горячая струя хлынула в горло Егора, обжигая внутренности, подобно креплёному вину на причастии; она напоила его железом и медью, мёдом и хмелем, закружила голову растекавшейся по всему телу небывалой негой. Он более не ведал ни страха, ни холода, на щеках его проступил сытый здоровый румянец, слегка покалывающий под кожей, как бывало, когда вбежишь в сени после зимних забав, да подставишь лицо поближе к разгорающемуся огню в печи.
Человек в полосатой майке обмяк, закатив за веки ничего не выражающие более глаза, и медленно сполз по стенке на пол, оставшись лежать в углу бесформенной огромной массой.
Егор выпрямился. Горячая жидкость всё ещё текла по его подбородку, капая на заляпанную землёй домотканую рубаху, навсегда зашитую у ворота перед самым его погребением. Он облизывал клыки, смакуя каждую каплю и наслаждаясь уходящим, заканчивающимся вкусом; и чётко осознавал, что хочет ещё. Голод всё никак не утихал; первая порция жидкости распалила его желание, уподобленное жажде бывалого трактирного пьяницы, что лишь раззадоривается, замахнув первую рюмку.
Мальчик огляделся вокруг. В противоположном углу слышались сдавленные тихие всхлипывания, не решающиеся перейти в настоящий плач. Девочка, не так давно подкравшаяся к двери и просившая помощи, теперь сидела, обхватив руками дрожащие колени, и почти бесшумно роняла слёзы на липкий, давно не мытый пол.
Егор приблизился к ней, наклонился, понюхав юное детское личико, залитое горькой водой, затем задумчиво пошевелил желваками. Нет, не от неё так приятно и загадочно пахло; то был совсем другой запах, он всё ещё манил и распалял голодное сердце, столетия назад сделавшее свои последние удары.
– Где он? – Неожиданно для самого себя спросил Егор. – Скажи мне, где он.
– А?! – Непонимающе отозвалась девочка, заёрзав на месте, будто пытаясь сбежать, каким-то волшебством пройдя сквозь угол, в который она забилась. Сидевшая в одном исподнем, она, кажется, к тому же сильно замёрзла.
– Где второй? – Упорствовал нежданный гость, напряжённо глядя ей в глаза своими мёртвыми бельмами без зрачков.
– Он… Он… Он там сидит, в зале… – Заикаясь, промямлила она, вытянув руку и указывая в сторону ещё одной двери, отделявшей коридор от гостиной.
Егор встал и направился к указанному месту. Приглашения более не требовалось; сколько бы дверей не было в жилище, а спрашивать стоило только об одной, максимум, о двух, учитывая вновь открывшиеся сложности с огромным количеством людей, набившихся в высокие квадратные коробки из бетона и камня.
Под тяжестью маленькой руки с острыми коготками нажалась и скрипнула повернувшаяся угловая ручка, тут же спружинившая в обратное положение. Из образовавшейся щели полилась в пространство весёлая, залихватская музыка, от которой тянуло пуститься в пляс, если бы не голод, на какое-то время затмивший все остальные желания.
– Серый, это ты? – Послышался из-за двери хрипатый мужской голос. – Слышь, чё ты там стоишь?