— Его первыми словами были: «Грёбаный Джон Грин», — продолжает Рэнделл, полностью игнорируя моё замечание.
Мы одни в коридоре, ведущем к особому изолятору. Никто нас не услышит, но я знаю, что должен защищаться. Пропустишь хоть одно оскорбление — сочтут слабаком. А после заклюют. В этом копы мало чем отличаются от бандитов.
— Это не похоже на извинение, комиссар.
— Ты меня вообще слышишь, сучёныш? — Рэнделл шагает вперёд. Он выше меня на голову. Да и тяжелее на добрые сорок пять фунтов, не меньше. Я едва сдерживаюсь, чтобы не отступить перед ним. Со мной комиссар никогда не позволял себе рукоприкладства, но я чувствую, что он на это способен. — Тони рассказал мне, что было у Аркхэма. Я тебя сгною, слышишь?
— За что? — Я скрещиваю руки на груди и пытаюсь выглядеть невозмутимым. Знаю, это взбесит его ещё больше, но выбора нет: почувствует слабину — накинется.
В подтверждение моей догадки едва заметные под усами губы Рэнделла начинают трястись от ярости.
— А то ты не знаешь? Ты бросил его! Вмёрзшего в лёд по яйца! Ты пробежал мимо, даже не оглянувшись, когда он кричал тебе вслед, моля о помощи! А теперь у Тони вместо ног два обрубка!
«Да, я сделал это, потому что хотел догнать ту, кто создал этот лёд», — думаю я, но вслух этого не говорю. В конце концов, я просто поступил строго по инструкции. Здесь в халатности Рэнделлу меня не обвинить.
— Я сообщил по рации, что офицер ранен, и передал координаты, — спокойно отвечаю я. — Можете проверить записи в диспетчерской, если Рэнделл этого не помнит.
— Если бы ты не сделал и этого, то клянусь, я бы придушил тебя собственными руками, Грин, — признаётся комиссар, но злость его не утихает. — Но это был не какой-то офицер, а Тони! Мой Тони! Что, уточнить язык не повернулся, уточнить, что моему племяннику нужна экстренная помощь?!
— Она многим была там нужна, — парирую я.
— А сообщить мне лично, что Тони в беде, ты не мог?
Вот это мне крыть нечем.
— Я преследовал преступницу, которая напала на офицера Рэнделла и других товарищей.
Это правда, но не вся. Преследовал я её ради встречи, а не для задержания. Да и видеть визжащего Рэнделла-младшего вмороженным в лёд было приятно. Но я не подумал, что всё закончится ампутацией. На страницах комиксов герои выходили без потерь и не из таких передряг.
— И где же эта преступница? — ядовито шипит Рэнделл
— Не догнал, — пожимаю плечами я. — Свидетели говорили, что видели, как Бэйн швырнул машину с ней за рулём в стену. А после тачка взорвалась.
— Вот только уже позже Киллер Фрост видели бегущей к причалу, — замечает Рэнделл и тут же указывает на меня пальцем. — И не ломай мне здесь комедию: я знаю, что ты умышленно не сообщил мне о Тони.
— Это ложь.
— Если бы ему вовремя оказали помощь, ноги можно было бы спасти! — напирает комиссар, дыша перегаром мне в лицо. — А теперь он — искалеченный обрубок!
— Но виноват в этом не я.
Мы сталкиваемся взглядами и стоим так очень долго. Мне кажется, что вечность. Внутри страх начинает подтачивать волевой стержень, что успел здорово окрепнуть за время пребывания в этом мире. Но вот Рэнделл отступает, сжав кулаки так, что белеют костяшки.
— Виновата эта ледяная стерва, — сквозь зубы бросает он. — И мы с ней сочтёмся, уж поверь.
«Это вряд ли», — думаю я, вспоминая, как вывез Киллер Фрост из кольца облавы. Сейчас она уже наверняка далеко от этого безумца, Бэтмена и маньячки Уоллер. Последнюю так и вовсе уже должен был пристрелить Дэдшот.
Комиссар поправляет воротник, стараясь вернуть себе видимость спокойствия.
— Хорошо, оставим этот разговор на потом, — говорит он, возвращая нарочито официальный тон. — У твоего опоздания есть оправдание, Грин?
— Я спас человека, — признаюсь я, тоже решив, что пора закончить конфликт.
— Кого? — Странный интерес. Не думает ли Рэнделл проверить моё «алиби»? Если и так, то и здесь его ждёт облом — я не вру.
— Какого-то учёного, — докладываю я. — Он переходил дорогу на красный. Я выдернул его из-под колёс школьного автобуса.
— Герой, — усмехается Рэнделл, но я игнорирую издёвку.
— Он так и сказал, — киваю я. — Правда, до этого всё твердил про какой-то замедлитель частиц. Наверное, из-за экспериментов он и витал в облаках.