«Ах ты ж б…, они ж сирийцы!» — У каждого был в кармане сирийский паспорт с иракской визой на въезд.
Все они въехали в Ирак в первую неделю войны на пункте пересечения с сирийской границей. Причина въезда была указана одна и та же: джихад.
Уже уходя, я услышал за собой крик: «У нас здесь еще живой!»
За деревьями, в траве, лежал стонущий мужчина, одна из его ног была практически оторвана. Морские пехотинцы уставились на меня. Их глаза перемещались от моего лица к моему пистолету, потом обратно. Они думали, что я достану пистолет и выстрелю ему в голову — как хромой лошади или акуле на рыболовном судне. Но тут вмешался полковник Феррандо, решивший взять сирийца в плен и эвакуировать как раненого. Я почувствовал облегчение.
Я собрал взвод, и мы двинулись по автостраде вниз, возвращаясь назад последними, так как были первыми атакующими. Группы заняли свои места по оборонительному периметру, а мы с Уинном искали сержанта Патрика. Пока мы шли через поле, ни он, ни я не проронили ни слова.
Увидели главного сержанта батальона. Скрестив руки на груди, он смотрел на нас с какой-то агрессией в глазах. «Доброе утро, главный сержант. Где сержант Патрик?»
«А какого черта я об этом должен знать?» — «После ранения его эвакуировали сюда, несколько часов назад. Как он?» По замешательству главного сержанта стало ясно, что он и знать не знал о ранении Патрика. Он не участвовал в нашей операции и был далек от наших насущных проблем. Мы пошли дальше, внимательно глядя по сторонам.
Наконец на небольшом холме мы увидели человека, лежащего на спине и укрытого пончо. Это был Патрик. Ступня его была перебинтована. «Как ты, Шон?» — спросил я его. — «Хорошо, сэр. Чего новенького, Уинн? Как взвод?»
«Тоже хорошо. Стэффорд словил ногой осколок снаряда, но с ним все в порядке. Рад опять слышать твой голос». — «Прошлой ночью они не смогли вызвать для меня «птичку», поэтому я жду здесь. Меня отвезут в военный госпиталь на грузовике». — Я рассказал сержанту Патрику о раненом сирийце. «Наверное, его отвезут в госпиталь вместе с тобой. Как ты думаешь, сколько он протянет?» — «Много, если ничего не начудит». — «Я не думаю, что он в состоянии чудить».
К нам подошел помощник командира группы Патрика. Это он, Руди Рэйс, прошлой ночью эвакуировал Патрика и вернулся для командования группой во время нашей второй попытки пересечь мост. «Черт возьми, братан, хреново выглядишь, — произнес Руди, усмехнувшись. — Командир батальона всегда говорил, что ты выглядишь дерьмово, и сейчас я понимаю, что он прав». Все дружно засмеялись: мы были живы и были рады видеть Патрика.
Медленной походкой к нам приближался главный сержант: «Эй, шутники, давайте убирайтесь отсюда, дайте сержанту Патрику насладиться покоем».
Я думал, он прикалывается. Ан нет, он говорил совершенно серьезно. «Исчезни, главный сержант. Ты даже не знал, что он здесь», — отреагировал я.
«Лейтенант, вы не правы…» — Он умолк. Уходя от нас, он выглядел несколько удрученно. На операцию его не взяли, а теперь он даже не смог на нас надавить.
Мы собрали вещи Патрика — все, что могло пригодиться ему в госпитале, и сложили их в маленький пакет.
Я опять проходился по взводу, от машины к машине, слушал истории, которые рассказывала каждая группа, выслушивал просьбы и отвечал на вопросы. Пока мы болтали, бойцы продолжали заниматься своими делами. Казалось, каждый заново открыл для себя маленькие удовольствия нашей жизни: ели сухие крендельки из пайков или сбрасывали бронежилеты, чтобы плечи могли впитать в себя приятное солнечное тепло. Эван Райт распластался на траве рядом с «Хаммером» Кольберта и смеялся вместе с другими пехотинцами, чистящими свои «М-4».
«Удивлен, что ты еще с нами», — сказал я. «Я должен был смотаться отсюда или вы думали, что мета подстрелили?» Я засмеялся: «И то и другое».
«Сэр, о чем, на хрен, думали командиры, посылая нас без бронетехники на зачистку этого хренова города? Мы все могли быть убиты, и за что? Мы находимся в том же проклятом поле, что и вчера, как будто ничего не случилось, если не брать в расчет того, что из нас выбили все дерьмо и мы потеряли великого командира группы».
Что на это ответить?
В бою я понял, что лучше полагаться на моральный авторитет, чем на возложенную на тебя власть.