20.
Со временем начинаешь плакать не потому, что боишься смерти. А потому что переживаешь за тех, кто останется после тебя. Хотя и боишься, конечно, тоже, - ну как, боишься... скорее нещадно и отчаянно злишься на то, что ни черта не успеваешь в этой жизни организовать и сделать, а всё уже болит и разваливается, а надо ещё как-то концы с концами свести.
Вот это вот всё.
Такая вот дождливая зима нынче.
21.
Вкратце описываю содержание книги фотографу, к которому пришла за обложкой.
- Круто. Вот это КРУТО! - эмоционально орёт он.
- ???
- Я тебе часто комплименты делаю?
- Ну... никогда.
- Сейчас вот говорю, что это - круто! Если ты смогла передать это в книге, конечно!
Осознаю, что это комплимент не мне, а идее, которая пришла извне.
- Ты если будешь выступать перед большим числом народу - позови меня. Я задам тебе нужные вопросы.
Внутренне усмехаюсь. Я? Интроверт и перед большим числом народу? Шутишь ты что ли, Гриша? Ты так уверен, что книга станет известной, и что она будет - эта толпа народу?
Молчание. Долгое и продолжительное.
.....
После охеренного фотосета, когда Катя ушла спать, мы листаем фотографии. Я плачу - каждая фотография разрывает моё восприятие на куски. Их примерно двести.
- Мне нужен редактор и корректор, - это из осознания, что обложка будет так крута, и текст должен ей соответствовать.
Долистав до конца, он говорит:
- Всё!
Я:
- Слава богу...
Хохочет.
Потому что теперь надо из этой кучи, где каждая фотография - шедевр - выбрать ОДНУ. И это ад.
Они охеренны. В них всё. Просто - всё и сразу.
И от этого я сижу и несчастно плачу.
- Ну иди ко мне, - усмехается Гриша и привлекает меня на плечо. Я боком тыкаюсь в его ключицу, выпирающую под серой, заношенной футболкой, и слёзы впитываются в ткань, мочут её.
22.
Это уже второй раз так.
Но сегодня контраст был ещё резче.
Итак. Я бежала на электричку. Она должна была быть через 10 минут, а дорога занимала 15 - это если очень быстро идти, почти бегом.
Бежать же постоянно не получалось - в лёгких начинало резать, тяжелели ноги - чай не десять лет, когда первая по физре прибегала к финишу. Ну, иногда вторая.
Я смотрела на часы - минуты бежали, как оголтелые, а ещё две дороги перейти, одна из которых шоссе - и меня даже пропускают, а я как-то их хочу пропустить уже, а они ещё медленнее ползут, блин! - и свернуть ровно там, а не здесь, и пешеходы лезут под ноги, как назло, и то лужа, то лёд, - короче...
А что, короче?
Когда осталось две минуты, а я была ещё далеко, то и поняла - не успею.
А билет уже куплен.
А следующая электричка только через полтора часа. И на улице холодно. И дел полно, и ждать ненавижу. И не отдышаться никак.
Шмыгаю перед машиной - благо едет тихо, и знак пешеходный переход стоит. Сама как паровоз. Ноги отказываются бежать и даже уже идти.
В голове возникает не торг, а разветвление сюжетов.
Вот я успеваю - запрыгиваю в последний момент в открытую дверь. И так же явственно - что иду вдоль железной дороги до следующей станции, чтобы хотя бы не стоять - это если не успеваю, конечно же.
И я хочу успеть. И не торгуюсь даже, а говорю просто:
- Давай же, мне надо! Сделай что-нибудь! Как хочешь! Пусть она задержится что ли! Время, стой!
И вот, когда мне до станции ещё метров триста, я слышу гудок - это электричка прибывает к платформе. Без опоздания.
И я особенно чётко понимаю, что ну нет, я не умею бегать так быстро. И что сейчас даже если я побегу, то едва ли успею даже добежать до платформы. Закроет дверь, уедет, и ещё обиднее будет.
Как дура буду - вот что.
И тут же: надо хотя бы попытаться. Не сдавайся так, ну!
И я, ковыляя, побежала.
Я бежала, и видела, как электричка подъезжает и останавливается - всё так же далеко от меня.
Как она открывает двери и как стоит.
Я пересекаю площадь, бегом, будто это поезд на жизнь мою, и он последний.
Вот уже вижу, как из двери выходят люди - много людей - и толпой идут на меня, по ступенькам вниз.
Боюсь врезаться, и надо смотреть под ноги. Люди, расступитесь!
Уже ничего не чувствуя, бегу по ступеням.
Люди расступаются, словно волны.
Я бегу чересчур медленно, будто вокруг кисель.
Электричка стоит.
Все давно уже вышли - платформа пуста.
Я вижу открытую дверь вагона, и там стоит парень - говорит по телефону.
Кажется, что весь мир наблюдает за тем, как отчаянно я бегу - он, те, кто сидят внутри и смотрят в окно, те, кто только что вышел (оборачиваются), контролёры и охранники, проверяющие билеты внутри, - тогда когда я всё ещё снаружи.