Мы получили сведения, что в районе шведского острова Эланд в Балтийском море обнаружен идущий полным ходом на север фашистский линейный корабль «Тирпиц» с миноносцами и торпедными катерами. Никого из нас в штабе это не удивило и не обеспокоило. Приказано было нашей радиоразведке следить за движением линкора, и это все, что мы считали пока необходимым сделать. Но высшее командование взглянуло на дело совершенно иначе, решив, что линкор идет не просто на север, а в Финский залив с целью разгромить наш фронт и флот под Ленинградом. Поэтому нам приказали немедленно принять меры, составить план отражения вражеского нападения и спешно развернуть все силы флота.
Когда я вызвал к себе начальника оперативного отдела и объявил ему об этом, Григорий Ефимович Пилиповский посмотрел на меня большими глазами:
— Это серьезно? Вы не шутите?
— К сожалению, не шучу, — ответил я. — Вызывайте офицеров, несите срочно карту, произведем предварительные расчеты и доложим комфлоту.
Пилиповский не уходил.
— Что вам неясно? — спросил я.
Григорий Ефимович насупился:
— Товарищ контр-адмирал! Весь Финский залив, и особенно его восточная часть, минированы, что суп с клецками. Мы поставили десять тысяч мин, да фашисты насыпали не одну тысячу… Наши батареи на Ханко, Оденсхольме, на островах и на южном берегу под Ораниенбаумом в полной боевой готовности. Разве полезет в эту гущу линкор «Тирпиц»? Что ему здесь надо?.. Идти сюда будет для него самоубийством.
Я перебил Пилиповского:
— Вы совершенно правы, не будем спорить. В Смольном решение на развертывание флота уже принято, а раз так, наше дело с вами выполнять. Тем лучше, если фашистский линкор влезет к нам в восточную часть залива: это для него верная гибель…
На этом и закончился наш разговор. А дальше в штабе начался оперативный «пожар». К комфлоту срочно были вызваны командующий эскадрой, командиры бригад подводных лодок и торпедных катеров… План отражения нападения линкора надо было составить сегодня же, и вечером комфлот предполагал докладывать его Военному совету фронта.
Работа закипела. На карте делались различные расчеты, составлялись приказания. Мы не обращали внимания на интенсивный огонь противника, на воздушные налеты, трижды повторявшиеся на протяжении дня. Кстати, на сей раз к кораблям и городу прорвались лишь одиночные самолеты… Налет оказался для немцев малоэффективным, большая часть бомб упала в воду, не причинив нам вреда. Наших истребителей теперь было больше, и они прекрасно вели воздушные бои, сбив два вражеских самолета.
Итак, план отражения атак «Тирпица» был составлен. На основе решения командующего флот приступил к развертыванию сил. По радио передавалось приказание привести в боевую готовность батареи острова Осмуссар и Ханко. Для усиления военно-морской базы Ханко к генералу Кабанову направились торпедные катера. Четыре подводные лодки вышли на позиции в Нарвском заливе и на западном Гогландском плесе, две подлодки на острове Гогланд находились в часовой готовности к выходу и три — на острове Лавенсари. Эсминцы и шесть подлодок в Кронштадте составили резерв комфлота, находясь тоже в часовой готовности. Лидер «Ленинград» с отрядом торпедных катеров стоял в готовности к выходу на острове Лавенсари. На острове Большой Тютерс была организована засада из торпедных катеров. К тому же штаб Ленфронта выделил бомбардировочную авиацию. Большой отряд кораблей, состоявший из базовых тральщиков (БТЩ) и катеров-охотников, произвел минную постановку у островов Соммерс и Сескар на пути возможного движения фашистского линкора.
27 сентября развертывание флота завершилось. Мы очень беспокоились за торпедные катера, но они благополучно прошли на Ханко.
Таким образом, все было готово. Ждем сутки, вторые, третьи, а фашистского линкора нет как нет… Противник ежедневно ведет интенсивный артиллерийский огонь по кораблям и Кронштадту и по опустевшей Ораниенбаумской гавани. Мы в свою очередь ставим дымовые завесы, тогда фашисты временно замолкают. Как только завеса поредеет, они вновь открывают огонь. А линкора все нет и нет…