— Товарищ начальник штаба! — наседал он на меня. — Почему наш флот не наступает? Почему фашисты могут наступать, а мы нет? — Я пытался разъяснить сложность обстановки, но он не слушал. — Нет, нет, я с вами не согласен. Штаб занимается не тем делом. Надо разрабатывать активные операции и действовать, наступать…
Это говорилось в те трагические дни, когда мы оставили Ригу и фашисты угрожали всей Эстонии. Нужно было срочно создавать систему сухопутной обороны Главной базы флота — Таллина. Мы с начальником оперативного отдела часами докладывали генералу о взаимосвязи всех операций, которые мы проводили на море, с действиями армии в Прибалтике. Речь шла уже не о морской войне в чистом виде, а о взаимодействии с отступающей армией, об обороне столицы Эстонии — Таллина. Это становилось для нас главным… Но рассуждения наши всерьез не принимались, и штаб флота в глазах беседовавшего с нами большого начальника был близок к положению виновника всех бед. А между тем легкие силы и авиация по плану штаба флота удачно и весьма активно ставили в финских шхерах мины заграждения, подводные лодки по всей Балтике угрожали фашистским коммуникациям, наши летчики топили вражеские корабли, хотя, разумеется, все это никак не могло решительным и быстрым образом изменить положение на сухопутном фронте, проходившем уже в Эстонии.
Эти строки пишутся не с целью представить штаб флота в непогрешимом виде. Непогрешимых на войне не бывает. В те памятные дни и недели не только наша пехота, танкисты, летчики и моряки учились воевать. Тяжелую и горькую школу проходили также штабы, штабные работники и командиры всех степеней.
На первых порах войны одним из наших досадных упущений было отсутствие четкого взаимодействия авиации с кораблями, особенно с подводными лодками. Чаще всего причиной тому была плохая организация тактической авиационной разведки. Летчики не всегда умели правильно определить класс кораблей противника и их скорость. Баржу, буксир, лайбу, сейнер принимали за транспорт, а любой небольшой боевой корабль, если это не торпедный катер, относили к классу эскадренных миноносцев, более крупный же корабль обязательно считали легким крейсером.
Не трудно догадаться, к чему приводили такие ошибки: для удара по эсминцам и крейсерам требуется совсем другая организация сил, чем для удара по транспортам и самоходным баржам. Эти просчеты обходились нам дорого, особенно когда развернулась борьба в Ирбенском проливе.
Практика показала, что вовремя получить данные и быстро нанести их на карту оперативной обстановки— это еще далеко не все. Главное для оператора — тут же сопоставить полученные сведения с прежними данными обстановки и сделать нужные оперативно-тактические выводы. Этому до войны мы, видимо, недостаточно учили командиров в академии и на флоте. С этими пробелами в своей подготовке они и вступили в войну.
Когда теперь, спустя много лет после победы, изучаешь оперативные документы того времени, становится ясно, что, пользуясь боевыми донесениями, штаб мог делать более основательные и далеко идущие выводы, чем те, что мы докладывали комфлоту.
Конечно, невозможно себе представить, чтобы с первых дней войны в ней участвовали только опытные, уже умудренные прошлыми боями начальники. Так не бывает. Тем ценнее опыт Отечественной войны, который принесет огромную пользу при подготовке наших нынешних офицерских кадров. Лелею себя надеждой донести до читателей хотя бы крупицу этого опыта, добытого дорогой ценой.
31 августа поздно вечером был получен приказ главнокомандующего Северо-Западным направлением. Это был его, пожалуй, последний приказ. Постановлением ГКО от 29 августа главнокомандование Северо-Западного направления и его штаб расформировывались. Ленинградский и Карельский фронты переходили в непосредственное подчинение Ставке. Краснознаменный Балтийский флот оперативно подчинялся командующему Ленинградским фронтом.
В приказе флоту ставилась задача: оборонять Ленинград с моря, не допускать обхода флангов наших армий морским путем. От нас требовалось укрепление морских флангов армий постановкой минных заграждений, выделением артиллерийских кораблей, постоянной огневой поддержкой сухопутных частей. Нашей обязанностью оставалась разведка противника на морском направлении, действия на его морских коммуникациях, оборона Моонзундских островов и базы Ханко.