Она спрашивала у Сергея, почему он всегда так поздно приходит на пляж, почему он никогда не играет с ними в волейбол или в карты. При этом она так смотрела ему в {211} глаза, что ясно было ее удивление: почему он до сих пор не соблазнился ею? Она была бы смертельно оскорблена, если бы он ей откровенно сказал, что до сих пор вообще не замечал ее существования, хотя на пляже она всегда располагалась рядом с ними.
- Мы еще с вами повеселимся, - многозначительно отвечал Сергей на все ее вопросы.
- Когда? - наконец спросила она, зардевшись, и грудь у нее задрожала.
- Это неважно, - сказал Сергей, отводя ее на место, - главное, помните: мы с вами еще повеселимся.
- Хотелось бы поточней, - вздохнула она и опустила рыбьи глаза.
На следующий вечер Сергей с женой и ребенком гуляли по набережной в компании знакомых по пляжу. Ни Василия Марковича, ни Зураба с ними не было. Зураб с утра исчез с какими-то своими приятелями из Тбилиси, вероятно закутил с ними. А Василий Маркович вечером не вышел на набережную.
Сергей чувствовал, что жена его скучает по Зурабу, и, страдая от этого, в то же время испытывал злорадство оттого, что она напрасно ожидает его прихода.
Когда они поравнялись с гостиницей, жена сказала, что отведет дочку спать и останется в номере, потому что у нее разболелась голова. Ее стали уговаривать вернуться, и она сказала, что вернется на набережную, если у нее пройдет головная боль. Сергей подумал, что надо бы их проводить в номер, но сдержался. Ему хотелось быть с женой похолодней.
Как только она ушла, ему стало скучно с компанией, но он старался держать себя в руках и спокойно гулял вместе со всеми. В этой компании была женщина, с которой он танцевал накануне вечером и которой обещал большое веселье. Как только жена Сергея ушла, эта женщина решила, что пробил ее час, и стала бросать на Сергея многозначительные взгляды, полные ожидания обещанной сладкой жизни. Сергей взглядами пытался укротить ее взгляды, намекнуть, что час их еще не пробил, но та отказывалась его понимать и требовала обещанного веселья. Сергей проклинал себя за свой шутливый разговор на танцплощадке и лишний раз убеждался, что никогда не следует такими вещами шутить.
Они долго гуляли по набережной, и Сергею несколько раз хотелось уйти к себе в номер, но он сдерживал себя, чтобы не казалось, что он не может провести вечер без нее. {212}
В конце набережной была расположена шашлычная под открытым небом, и они, усевшись за столик, съели по шашлыку, запивая его терпким вином мукузани. Сергей чувствовал все возрастающее беспокойство и тревогу, и ему было неуютно в компании, и шашлык казался чересчур обугленным, и вино казалось слишком терпким.
Ему приходило в голову, что жена его покинула компанию, чтобы, оставшись одной, уйти к Зурабу. Неужели могла осмелиться? Не может быть! А почему бы нет? Сейчас же идти в гостиницу, и если ее там нет... То что? Но Сергей никуда не уходил и только в половине двенадцатого, когда компания разошлась по домам, вернулся в свой номер.
Он ее застал в ванной, она стояла в нижней рубашке над рукомойником и мыла свою юбку. Она сказала, что ей стало скучно в номере, и она вышла на набережную, но их уже там не было, и она, встретив Василия Марковича, весь вечер искала их и нигде не могла найти. Сергей никак не мог понять, как это можно было их не найти, когда они весь вечер гуляли только на набережной. Но она уверяла, что они их никак не могли найти, и Сергей верил ей и не верил, и было ужасно неприятно видеть, как она стоит в нижней рубашке и стирает юбку.
На следующее утро к ним в номер зашел Зураб и сказал, что в одном сельском магазине купил вчера материал для занавесок, но не знает, будет ли жена довольна покупкой, и хочет, чтобы Лара женским глазом оценила ее. Сергею, с одной стороны, было приятно, что он покупает занавески и думает о том, понравятся ли они его жене, это говорило о том, что он как будто бы занят своими семейными делами. Но, с другой стороны, он так сказал о том, что хочет, чтобы жена его посмотрела занавески, словно одну ее приглашал к себе в номер. Это было неприятно.
- А вы нас совсем забыли, - с шутливой укоризной обратилась к нему жена Сергея.
- Приехали ребята из Тбилиси... Весь день вчера кутили, - отвечал Зураб, и они все вместе покинули номер.
- Вам же нельзя пить... Вы совсем загубите свое сердце, - сказала жена Сергея, проходя в двери лифта.
- Товарищи, ничего нельзя сделать, - сказал Зураб, потирая одной рукой грудь, где должно было быть сердце. В узкой кабине лифта Зураб стоял очень прямо, как бы боясь случайно прикоснуться к жене Сергея.
Они вошли в номер Зураба, и тот, вынув из чемодана золотистую ткань, распахнул ее на столе. Жена Сергея, пощупав материал, приподняла его край и посмотрела на {213} свет. Она сказала, что это прекрасный материал для занавесей, и похвалила его за хороший вкус. При этом она, взглянув на Сергея, сказала, что он, к сожалению, ничего не понимает в таких вещах. Сергей не спорил, потому что так оно и было на самом деле. Зураб сложил ткань и, бросив ее на чемодан, поставил на стол начатую бутылку коньяка, вазу с конфетами и предложил выпить по рюмке. Сергей и Зураб выпили по рюмке, а жена Сергея пригубила свою.
Вдруг лицо Зураба приняло отрешенное выражение, и он замер, прислушиваясь к чему-то. Сергей, не поняв, в чем дело, тоже стал прислушиваться, но ничего не было слышно.
- Что-нибудь случилось? - спросил Сергей. Зураб слегка покачнул головой, показывая, что ничего не случилось, и продолжая отрешенно прислушиваться к чему-то. Глаза у него слегка закатились, и выражение лица напомнило Сергею какую-то старинную картину - кажется, "Смерть гладиатора".
- Сердце?! - первой догадалась жена Сергея. Зураб слегка кивнул умирающим лицом, продолжая прислушиваться к тому, что происходило внутри него.
- Может, позвонить в "Скорую помощь"?! - предложил Сергей.
- Валидол, - шепнул он, как показалось Сергею, посеревшими губами.
- Где?! - спросил Сергей.
Зураб, приоткрыв рот и глядя слегка закатившимися глазами, показал на пиджак. Пиджак висел на спинке стула. Сергей полез в карманы пиджака, но, кроме связки ключей, ничего там не обнаружил. Он посмотрел на Зураба, чтобы узнать, правильно ли он его понял.
- В машине, - прошептал Зураб, кивнув на ключи в руках у Сергея.
Сергей выскочил из номера и, подбежав к лифту, нажал на кнопку. Лифт был занят. Забыв, что они только на втором этаже, Сергей продолжал стоять и ждать лифта с гулко бьющимся сердцем. Он простоял минуты две, наконец лифт освободился, и он, нажав кнопку, вызвал его. Тут Сергей вспомнил, что гораздо быстрее можно добежать до первого этажа, и, не дожидаясь лифта, ринулся вниз.
В вестибюле было много народу, и он, лавируя между людьми, выбежал из гостиницы, обежал ее и вышел к стоянке машин. Сейчас он с ужасом подумал, что совершенно не помнит машину Зураба, только помнит, что это была {214} "Волга". Здесь стояла дюжина машин. И Сергей никак не мог вспомнить машину Зураба, но вдруг ему бросилась в глаза обезьянка, висевшая внутри машины перед ветровым стеклом. Он вспомнил, что это машина Зураба. Потом он возился с ключами, стараясь угадать, какой ключ именно от машины, потому что никогда не открывал машину и не знал, каким ключом надо пользоваться.
Покамест он возился с ключами, вдруг ему пришло в голову, что все это сплошное притворство, что Зураб нарочно симулировал сердечный припадок, чтобы остаться наедине с его женой. Какая низость так думать, одернул себя Сергей, вспомнив умирающее лицо Зураба. И тут же, не удержавшись, подумал: слишком красиво умирающее. Дрожащими пальцами он наконец воткнул какой-то ключ в дверцу машины и повернул его. Дверца открылась. Тут он подумал лихорадочно: если притворство - никакого валидола в машине не будет. Он открыл крышку ящика и среди нескольких пачек сигарет, конфет, спичек обнаружил металлическую трубочку, набитую таблетками. Он захлопнул ящик, вылез из машины, захлопнул дверцу и бегом направился в гостиницу. Он со страхом подумал, как много времени он потратил, пока догадался выбрать из всех машин его машину и пока открывал дверцу.