Когда Лои, запыхавшись, примчался домой, мама сидела на кухне и латала передник.
— Мама, сегодня ночью или завтра утром приходит с уловом «Слейпнир». Ты отпустишь меня в море, когда он разгрузится?
— Ну вот, опять за свое. Я скоро поседею от твоих глупостей. Иди-ка лучше в ванную и помойся.
Остаток дня Лои провел в бесконечных хозяйственных заботах, даже сбегал в молочную. После ужина он беспрекословно вымыл посуду, старательно подмел пол в кухне и без напоминаний сменил грязное белье.
Подготовив таким образом почву для разговора, Лои перед сном снова завел речь о промысле.
— Мама, пожалуйста, отпусти меня… Только разочек… Мы уйдем на день-два, возьмем улов и тут же вернемся.
— Ума не приложу, что с тобой делать, — устало проговорила мама, но невольно улыбнулась.
— Отпустить на промысел. Ну пожалуйста… Всего один раз. Я буду очень осторожным, со мной ничего не случится.
Мама сидела у окна, глядя в море:
— Давай ничего не будем решать до завтрашнего утра. Вдруг Паульми передумал…
Лои согласно кивнул головой.
Поцеловав маму перед сном, Лои улегся в постель и принялся рассматривать висевшую над ним фотографию отца. Если он долго смотрел на фотографию, глаза отца словно оживали — отец следил за ним взглядом, в каком бы месте комнаты Лои ни находился. Глаза ожили и на этот раз.
— Папочка, милый, сделай так, чтоб я попал на промысел, — тихонько попросил Лои.
— Что ты сказал? — сквозь сон пробормотала Сигрун, она спала напротив брата.
Лои отвернулся к стене.
— Ничего, спи дальше… Это я не тебе…
Но самому заснуть оказывается трудно. Лои не может не думать о промысле, о шхунах и кошельковых неводах, обо всем неизведанном, что магнитом притягивает его к себе. Идти бы сейчас в проливе Гримсейярсюнд под лучами полуночного солнца!..
Услышав мамины шаги, Лои поспешил закрыть глаза и притвориться спящим.
Прошло довольно много времени, прежде чем он убедился, что мама заснула. Тогда он, крадучись, слез с кровати, захватил одежду и вышел в кухню. Отсюда открывался вид на фьорд и было удобно наблюдать за прибывавшими в порт судами. К утру ожидалось четыре шхуны, в том числе «Слейпнир» с уловом сельди в четыреста бочек. Будущий матрос считал, что ему следует встретить свой корабль на пристани и принять швартовые концы.
Для человека, который ждет у окна прихода промыслового судна, время тянется неимоверно долго. Стрелки на часах движутся еле-еле, глядишь — к тебе уже подбирается дремота, ты начинаешь зевать, глаза слипаются… Но моряку нужно уметь нести вахту, уметь преодолевать усталость, от которой набрякли и смыкаются веки.
Чтобы убить время, Лои начинает считать чаек, с гомоном носящихся перед домом. Досчитав до двадцати, он смотрит на часы. Прошло всего пять минут…
Так время и ползет: Лои то считает чаек, то вглядывается в даль, где отражаются в воде горы Эйстюрфьёдль. Он бы дорого отдал, чтобы стоять сейчас на носу судна, идущего к берегу с богатым уловом.
В пятом часу утра Лои наконец замечает на горизонте рябь от корабля. Сон как рукой сняло, мальчик всматривается в это пятно, постепенно приближающееся к берегу. Вот уже можно кое-что разглядеть.
У Лои вырывается проклятие: «Дурацкая посудина с чужим номером! Какого черта ей здесь понадобилось?»
Подойдя к пристани, шхуна стопорит ход, подводит к борту неводник и приступает к швартовке.
И тут же на горизонте появляются еще два судна. Когда они подходят ближе, Лои видит, что одно из них — «Слейпнир».
Лои собирается уже выскочить на улицу, как вдруг слышит из спальни стук открываемого окна. Ну вот, плакал его промысел…
В кухню заходит мама:
— Ты уже встал, сынок? Так рано?
— Да…
Зачем рассказывать о том, что он всю ночь не спал, если никто об этом не спрашивает?
— Я сбегаю на пристань, встречу «Слейпнир», — говорит Лои, порываясь уйти.
— Только сначала поешь. Сейчас я приготовлю овсяную кашу.
В другое время он бы и слушать не стал про кашу. Но сейчас лучше было не перечить. Пока суда шли к причалу, в кухне раздавался звон посуды, а со двора неслись проклятия каше. Кончилось все одновременно: суда подтянули к борту вспомогательные шлюпки, а каша сварилась.
— Что с тобой? — возмутилась Оулёв, когда Лои выхватил у нее из рук молочник. — Подумаешь, как он спешит!
Лои не удостоил ее взглядом, ему важно было поскорее расправиться с кашей. Он пытался скрыть свое волнение, но руки у него дрожали.
Поблагодарив за еду, Лои нарочито неспешным шагом направился во двор. Там он, насвистывая, лениво огляделся по сторонам, словно ничто в этом мире не могло нарушить его спокойствия. Вдруг он встрепенулся, и, не прощаясь, пулей полетел через тун к пристани.