Несколько сельдей выскочило из воды по левому борту. Лои презрительно усмехнулся.
Ну конечно, теперь все потеряно. Придется им сегодня возвращаться на берег с пустыми руками. И тогда плакали его бахилы…
Тем не менее какая-то надежда еще теплилась. Нельзя объявлять замет неудавшимся, пока сливная часть не подтянута к борту и не выбраны последние сажени кошелька. Несколько селедок всегда могут притаиться в крыльях невода, а этого достаточно, чтобы не говорить о пустыре: если в невод попалась хоть одна рыбешка, кошелек не пустой.
Когда был выброшен последний поплавок, до буя оставалось еще саженей двадцать; пришлось срочно травить трос.
Это вызывало новый поток проклятий. Слишком на много не замкнулся круг. Если раньше еще можно было надеяться, что сельдь не ушла, теперь-то она наверняка уйдет под тросом. Такого несуразного замета не было за всю путину. Конечно, нужно было заводить невод медленнее и не делать слишком большого круга. А так заметывают только те, кто не в себе или ничего не смыслит в сельди.
Дойдя до буя, «Слейпнир» дал полный, назад, и из его трубы вырвался столб черного дыма. Матросы подскочили к лебедке и принялись торопливо стягивать невод.
Конни с Рудольфом стояли в шлюпке и изо всех сил тащили бежной трос. Важно было как можно скорее подтянуть его обратно.
До Лои донесся стук двери, распахнутой Паульми: тот велел матросам в шлюпке пошевеливаться — как будто до сих пор они не работали, а прохлаждались. Сам он оголтело дергал ручку машинного телеграфа, давая то полный вперед, то полный назад.
«Совсем Паульми спятил, — подумал Лои. — Ведет себя, как будто сельдь не ушла, а все еще в неводе. Лучше бы он, черт его подери, не заметывал на полном ходу. Подкрался бы к косяку, как делал это раньше, тогда, глядишь, что-нибудь и получилось бы. Наверное, кэп действительно не в себе — как говорят ребята, вышел из формы, и теперь им не видать сельди как собственных ушей».
Но вот снова раздался крик Паульми: на этот раз он приказал забрасывать приманку.
У Лои мелькнула искра надежды. Едва ли кэп велел бы бросать приманку, если б твердо не рассчитывал на сельдь… Не станет же он приманивать несуществующую рыбу… Это было бы слишком глупо.
И все-таки, скорее всего, в неводе пусто, не попалось ни одной рыбешки.
— Подтянуть клячи! — крикнул Паульми и закрыл дверь рубки.
Лои вспомнил историю про капитана, который во время промысла сошел с ума, потому что ему пришлось — слишком долго гоняться за сельдью. Он больше суток продержал команду в аврале, вдоль и поперек прочесывая море. Наконец моторист не выдержал, бросился на капитана и привязал его к грот-мачте. После этого случая капитана списали на берег.
Может, и Паульми слишком долго гонялся за сельдью?
Когда кошелькование было закончено, конец троса привязали к форштевню. А этого, как знал Лои, никогда не делали при пустом кошельке. Значит, кэп все-таки не спятил…
Судно на полном ходу подали назад, вокруг взметнулись гейзеры пены.
Нет, это без толку, напрасная трата сил, снова подумал Лои. Посреди этой суматохи его вдруг охватило безразличие. Он продолжал наблюдать за происходящим, но равнодушно, уверенный, что косяк ускользнул давным-давно, еще когда судно пошло прямо на него. Лои ведь сам видел, как сельдь скакала в стороне от невода и смеялась над незадачливыми рыбаками. Опять они ничего не поймают, и трюм так и останется пустым. Досадно возвращаться в порт с таким никудышным уловом: у них едва наберется бочек сто сельди… Если на Лоины бахилы и налипло немного чешуи, то именно в тот раз, когда они взяли эту малость — иначе бахилы до сих пор были бы неприлично чистые.
Кок стоял в проеме кубрика, посасывая трубку. Лои отказывался понимать, как этот человек может сохранять спокойствие. Для него самого мир находился на краю гибели. Лои был не в силах выносить это безрыбье, эти сплошные неудачи… У него в жизни больше не будет ни одной радостной минуты. Каждое слово, каждая фраза будут сначала отдаваться эхом в пустом трюме и только потом звучать у него в ушах. И так все время, во сне и наяву. С этого дня жизнь его будет лишь отзвуком пустоты, а его убеждения — основываться на том, что косяки сельди неуловимы, что все всегда оканчивается неудачей.
После этого рокового замета ему уже не быть прежним.
Лои представил себе порожний «Слейпнир» в гавани рядом со множеством тяжело груженных судов. К горлу мальчика подступил комок. Какой интерес он раньше находил в этом промысле? Он принялся подворачивать голенища бахил. Теперь им прямая дорога за борт…
Со своего первого выхода в море Лои страшно завидовал матросам в рыбацких бахилах с налипшей на них селедочной чешуей. Чтобы принадлежать к избранным, мало было иметь бахилы. Нужно еще, чтобы на них налипло побольше чешуи.