РЕКЛАМА
— С Чикаго? Встречу! Ты это… скажи, как выглядишь. Хотя, напишу табличку, узнаешь. — Спасибо. До встречи, я очень её жду! — Давай, до скорой встречи, родная. Закончив разговор, Люси собралась и поехала в аэропорт, чтобы менять билеты на прилёт утром. Проделав все манипуляции, она стала ожидать вылета в зоне отдыха. Эйфория не давала уснуть.
* * *
Иван Пышко, он же Виктор Антонов, стоял в зоне прилёта с букетом цветов и табличкой «Люся». Это был рослый мужчина средних лет, в коротких тёмных волосах проглядывала редкая седина. Как только в его сторону двинулась девушка из потока только что прилетевших, он расплылся в улыбке, сделав пару шагов навстречу. — Ну, здравствуй, племянница. Как ты на Саньку-то похожа! Ты какими судьбами в Штатах? Цветы тебе, из кукол-то, наверное, выросла. Они крепко обнялись, как будто знали друг друга не первый год. — Давно выросла, — рассмеялась Люси. — Как мне тебя называть? Иван или Виктор? — Для тебя буду дядя Ваня, но вообще по документам я Виктор, всё верно. Как-нибудь расскажу, что было, — неопределённо махнул он рукой. — Пойдемте чаю выпьем, а то замёрзла в полете. — Конечно, выпьем. Я кафе держу на Брайтоне, тебе там за счет заведения всё будет, — мужчина прибавил ход и взял у племянницы сумку с вещами. — Сейчас, машинку только свою пригоню с парковки. Прошел час в дороге, наполненный болтовнёй в машине под ненавязчивую музыку. Сев за дальний столик кафе «У Ивана», новообретённые родственники изливали друг другу душу. — Отец умер, дядя Вань — грустно промолвила Люси, — уже шесть лет как. У меня для тебя есть кое-что, — она протянула слегка мятый конверт. — Отец, когда умирал, тебе письмо написал, — она выдержала паузу, — я его в столе нашла, храню с тех пор. Отправить надо было, да маленькая была, не понимала многого. Дрожащими пальцами Иван развернул бумагу и начал читать. «Здравствуй, Иван. Прости меня, не отвечал. Сам знаешь, у меня семья, а тут ты… Я же помню, ты почему уехал, тебя же братки прижали. Знаешь, мать свалилась с сердцем, как узнала, что ты помер как собака. Зол на тебя всегда был. Ты старший, а такой… что говорить. Посылку твою помню. Джинсам сносу не было, а куклу племянница твоя до сих пор никому не отдает, взрослая девочка уже. Умираю я, врачи сказали недолго осталось. Ты прости меня, брат, и я тебя прощаю. Не поминай лихом!» Мужчина отложил листок, резко встал и ушёл в сторону кухни. Вернувшись, мужчина поставил на стол тарелку с нарезанным лимоном, две рюмки и разлил в них янтарную жидкость из графина. — Не чокаясь, за тебя, Санек,— он выпил и смахнул слезу, что бежала по щеке. Девушка поморщилась и закусила цитрусом. — О себе расскажи, милая. Поведай всё, не знаю ничего о вас. — Я на филолога учусь, — вздохнув, начала Люси. — Приехала на каникулы, работу вот нашла няней, живу здесь с лета. Не нравится мне в России, тебе-то тоже не нравилось, раз уехал так далеко? — она оперлась локтями на стол. — О себе расскажи, дядь Вань. Папа так и не говорил о тебе со мной, а мать, что её спрашивать?.. — заметила девушка. — Другое время было, Люська, — он откинулся на стуле. Взгляд его словно подёрнулся поволокой воспоминаний. — Я Чеченскую отвоевал, вернулся — а одна разруха вокруг. Я в армию шёл, думал, хоть есть будет что, да мать свою освободить от переживаний. Санька-то малой был, и я думал, вот в армии карьеру сделаю, семье помогу. А там контузия, списали к чёрту в запас. Приехал, в башке дырка, в кармане тоже. Ну, и пошел по наклонной… — он снова налил себе рюмку. — Ты зря, дядя, вон в Америке живешь. Центр мира! И бизнес свой. У тебя жена-то есть? А дети? — девушка вертела салфетку в руках. — Америка… я бы все отдал, чтобы вернуться, Люська. Нет моей страны нигде. Моя страна — Советский Союз, да тот сгинул. Ничего нет, лишь на себя обида, — мужчина опустил глаза — Но я не жалуюсь, что мне жить в России-то, в родные земли вернуться? А что мне там делать? Славу семье принести на старости лет? Тут помру, не привыкать. А своей семьи нет у меня, бобылем живу. Были две жены — еврейка и американка. Развелся. Одна ушла, потому что запил, вторую сам бросил, всё от меня требовала чего-то. Детей бог не дал, да какие мне дети. — Ну, что же сразу «помру»… — утешая родственника, Люси искала в кармане зажигалку. — Хорошо живешь, вон кафе милое. Совок, конечно, ну да для Брайтона — шик. Я что прилетела-то из Чикаго. Тебя искала, там мне мистер Ротчестер помог, виски ему что ли отправить, — девушка улыбнулась. — Займусь, надо человека поблагодарить. Что ты так мало ешь? — заботливо поинтересовался Иван. — И блины тебе, и пирожки. Хочешь, гречки принесу? Соскучилась, поди, по каше-то. — Ой, дядя Вань. Какая гречка, я хоть есть стала как нормальный человек, — оглядев наличие датчиков огня, она зажгла сигарету. — Рыба, мюсли, соки … — Ну, не знаю, я гречку очень люблю. Дорогая она здесь, да лучше этой каши нет. — Девушка захихикала. Проговорив вплоть до вечера, они простились и с тех пор часто виделись. Наши дни — Эй, Марго, хватит спать, а то повышение в мире грёз точно не дадут, — лейтенанта бодро потрясли за плечо, вырывая из полудрёмы. — Я не сплю, Джо, просто отдыхаю, — встрепенувшись, Марго потёрла глаза. — Спать ночью вообще не получается, не до повышения. Джо лукаво ухмыльнулся и загадочным тоном протянул: — О, и кто же этот загадочный господин? — Какой господин, опять кошмары мучают, мелатонин помогает не очень, — раздраженно рыкнула Марго, разминая затёкшую шею. В кабинет зашел Ник с большим стаканом сока и сел в кресло. — Прошу прощения за задержку, — взглянув на часы, извинился Ник с полуулыбкой. — Я завернул в какой-то переулок и просто потерял в кафешке счёт времени. Всё-таки Нью-Йорк не мой родной город.