Саб-Зиро на тираду не среагировал.
Потом его накрепко примотали к третьему справа столбу, белому с синими иерогрифами — символикой его Стихии. Он повис в нескольких дециметрах от земли, удерживаемый одними веревками. Проклятая бечева снова — еще немилосердней резала, под его весом углубившись под кожу. Саб-Зиро мрачно подумал, что в подобной ситуации как раз выиграет нелюбимая Милиной Китана: она весит сорок восемь килограммов, а не девяносто шесть.
Если только королева монстров приготовила ей ту же самую пытку.
Он оказался прав: вскоре подвели других Защитников. Выглядели они неважно: Лю покрывали синяки, Джакса, а в особенности Китану — крупные ссадины. Коты-мутанты всласть поиграли с мышками. Правда, Лю в долгу не остался: пара кочевников повизгивали, нянча обугленные бока. Конвоиры Китаны тоже держались с опаской… эденийская принцесса сумела и без сверхспособностей, без покровительства Стихий, приструнить монстров.
Воистину она великий воин… и так обидно, что умрет у своры шакалов на зубах.
Поднялся переполох вокруг Джакса: майор исхитрился сломать какому-то мутанту хребет.
Не зря их Избрали.
Но число чудовищ превышало и силу, и искусство, и особые возможности. Подобно распятым, имитацией древнеримской казни, Защитников развесили на столбах.
Иззелена-коричневый — Джакс.
Пурпурный — Лю Кэнг.
Золотисто-индиговый — Китана.
Только Кейдж все так и сидел у ног распорядительницы-Милины. Дрессированной овчаркой.
В резко нахлынувших, густых и малярийно-влажных сумерках заполыхали костры, и мутанты выплясывали подле них.
Милина не двигалась, обзирая владения. Джонни Кейдж — тоже.
(что они замыслили ЕЩЕ?)
Саб-Зиро тщился соприкоснуться взглядом с Джонни, но тот уперся в землю. Словно Милина подавляла его своим величием…
…и он не возражал.
Ночь сплотилась, похожая на сгущенный выдох толпы номадов. Ночь — это толпа, ибо в Не-Мире инстинкты особо всемогущи, изначальны и… ужасны.
Живая масса мутантов стопилась вокруг площадки со столбами. Милина сдерживала их натиск мановением кинжала, но задние ряды напирали на передние. Кто-то поскуливал, вспарываемый ножами соплеменников.
Запах крови — собственной и чужой, густой и теплый царапал ноздри. Интегрируясь с золой, и Саб-Зиро чудилось, что кровь и гарь — братья еще в думах Древних Богов… или Не-Мира.
Милина дернула Кейджевский аркан. Киноактер деревянно выпрямился, и в глазах у него было
(солнце… но солнце то чересчур оранжево, так аналогично кострам…)
Пред-затмение. Отсчет на секунды.
Луна восходит. И все оборотни покроятся шерстью, но пока клыки спрятаны под мягкой тканью, а когти — под кроссовками.
Милина взмахнула саи:
— Услышьте меня, изганники Внешних Миров!
Вой вызверился из жерла толпы, и маски визуализировали его.
— Услышьте, отверженные, — вещала Милина, черные ее волосы запрокинулись, треплемые ветром. А из зрачков струилась волчья луна. — Ибо сегодня — час торжества нашего! Нашего!
Снова гул. Эденийцы и другие изгоняют лезверуких выродков, но кочевники не столь и отличны от "цивилизованных" собратьев. Оргазмический вой — аналог экстаза от очередного "фаталити" Смертельной Битвы.
Генотип единый.
А стражи-веревки въедались все глубже. Маленькое страдание незаметно толпе, а то они б приветствовали его.
Стекло. Бечева была из стекла.
(черт, больно)
Рядом приглушенно кряхтел Джакс и шипел Лю. Китана насупленно молчала, хотя стекло прокусывало и ее.
Саб-Зиро снова переключился на действо: лучшего варианта не наблюдалось. На Кейджа… лучики солнца беспощадно скребли гранитную неумолимость лунных кратеров.
Безумие.
Милина воздела факел. Небо скособочилось под смрадным коптением.
— Узрите, народ степей, моего нового избранника, ибо ныне ему посвящено Празднество! — Милина сорвала поводок с Джонни, но кожаный ошейник стискивал мускулистую шею актера. И тот не пытался снять его. Милина распорола рубашку Джонни, она слетела невесомо и беспомощно. Матовой лунностью поблескивала кожа Джонни в чадных всполохах. Бисеринки пота — инкрустация изменения.
— Он, чье имя — Джонни Кейдж — смертный из Земного Царства, — голос Милины втягивался Роем — не ушами, но фаллопиевыми трубами. Лю Кэнг сплюнул. Стеклянные оковы окровавили синяк на животе, но он все равно сплюнул. Телепатия пропитала живое и мертвое, и он понял, что случилось с Кейджем.
— Он убил моего прежнего — Бараку, — без особой печали сказала Милина. — И я решила взять Защитника Земли взамен Бараки!
Саб-Зиро прикрыл веки.
(паучиха… еще один чертов суккуб, женщины — они все такие? Нет, Рокси была другой… любовь друга — и мой друг… но она — труп, а паучихи плетут стекло, и оно выгрызает вены…)
Кейдж покорно приблизился к Милине. Она целовала его вытянувшимися в хоботок губами, и чмокающие звуки показались знакомыми Саб-Зиро.
(она заразила его еще там, в Башне Канна… все это время он принадлежал ей… а еще — заманил нас в капкан-оазис)
Да. Неудивительно, что Джонни столь яростно набрасывался на Китану: органическая непереносимость. "Я прослежу за вами"… А на деле, следить надо было за ним.
Скверно.
Милина оторвалась от избранника, чтобы сплестись еще теснее. Алое безумие в сетчатке актера прогрессировало. Мутанты восторженно орали.
(Кейдж был хорошим парнем… но такова формула Древних Богов, что хорошие попадают в беду — и, как правило, "выхода нет" — последняя строчка любых книг)
— Что за чертовщина? — проговорил Джакс.
— ОТПУСТИ ЕГО! — взвыл Лю Кэнг. Парадокс: он недолюбливал Джонни, но теперь…
…Теперь лиловые ногти Милины сладострастно стискивали талию, предплечье кинозвезды, и она высасывала что-то из него
(душу! Душу!)
и Лю сквозь ужесточающуюся боль кричал о несбыточном спасении.
— НЕ СМЕЙ! — удавьи кольца стекла заставили Лю захрипеть.
Китана опустила голову. Прости, Лю — его не спасти. Луна проникла в его жилы слишком давно.
Из локтевых суставов Джонни с мерзостным скрежетом вырвались рогоподобные выросты, похожие на коралловые рифы. Его согнуло пополам, словно калеку. Он терзался куда хуже, чем спутники — от стеклистых червей-веревок.
Полнолуние — его полнолуние — было страданием. Но в конечном итоге, бытие Волка берет вверх, и оно — сладко, словно чужая смерть.
Толпа отплясывала. Саб-Зиро поймал себя на том, что ритм завораживает
(и я едва ли не завидую Кейджу?)
Судьба Джонни — лучшая, высочайшая точка наслаждения, ибо Зверь — это истинная сущность даже добродушного американца
(и неэмоционального Мастера Льда, а?)
и Зверь экстатически ревет, когда шерсть пробивается сквозь фальшь и гладкость морали.
Да свершится.
Джонни Кейдж наконец-то выпрямился. Зверь захватил его целиком, теперь актер был чудовищем. Лезвия торчали из его конечностей, тело мутировало в шершавую шишковатую корягу, напоминающую карагач. Милина довольно кивнула ему, и он заклацал шестидюймовыми клыками. Неожиданная вариация голливудской улыбки устраивала новых почитателей: кочевники выразили полный восторг.
Многая лета Оборотню. Многая лета Зверю.
Полнолуние — это бесконечность.
— Разве не прекрасен он — мой избранник? — Милина погладила Кейджа жестом хозяйки. — Он достойно заменит Бараку… Он будет моим любовником, вашим королем и шаманом. Он отлично исполнит все ритуалы. И начнем прямо теперь, с нашего маленького праздника.
— Верни его назад, сука! — ругнулся Джакс. Или Лю Кэнг. Саб-Зиро не разобрал, но сие ругательство — выстрел вхолостую. Джонни теперь — собственность Милины и один из монстров.
Ничего кроме.
Пользуясь остатками телепатии, он передал эту мысль. Или высказал вслух, из-за тамтамов и воплей номадов трудно что-то расслышать. Лю смерил его презрительным взглядом,
(чертов Лин-Куэевский циник!)
но стекло оков вновь зазмеилось в его плоти… и он мотнул растрепанными темными волосами.