— Вы не сделаете…
— Ты понятия не имеешь о том, что я сделала или сделаю. — Абхани посмотрела на Акастию, которая стояла сзади, наблюдая. Был ли это проблеск удовлетворения в глазах пилота «Оруженосца»? — Акастия, ты оказала своему дому великую честь и сослужила моему легиону великую службу. Солярия чтит и благодарит тебя.
Теперь лицо Карадока побледнело вокруг рта. Он выглядел так, словно вот-вот взорвётся.
— Приготовьте свои машины, — холодно сказала она. — Мы снова идём в бой.
Карадок выглядел так, словно собирался что-то сказать, но потом остановился. Его взгляд был прикован к чему-то позади Абхани, к чему-то у внутренних дверей пещеры. Он моргнул, вздрогнул, и внезапно ярость исчезла с его лица. Его губы задрожали. Он быстро заморгал.
Абхани обернулась.
Её кожа внезапно стала липкой.
Дверь в дальнем конце передового зала открывалась. Появились фигуры в чёрном. Глянцево-чёрные визоры скрывали их лица. Каждый из них был одет в графитово-чёрный и тёмно-зелёный цвета без малейших следов звания или подразделения. Длинные посохи в их руках постукивали по земле, отмечая каждый шаг. Техножрецы и персонал легио отступали от них по мере их продвижения, а за ними двери открывались всё шире и шире.
— Что? — спросила Акастия, её голос понизился до шёпота. Карадок уже отступал, кожа серая, глаза широко раскрыты, он дрожал.
И тут Абхани увидела это. В пещеру вошёл «Владыка войны». Тусклый чёрно-серый цвет, окаймлённый потёртой бронзой. Его лицо ничего не выражало. Возвышавшийся. Шагавший. Крошечные червячки света дрожали от него, когда он двигался. Иней покрыл стены и пол. Желчь подступила к горлу. Она почувствовала, что ей хочется закричать, но сдержалась, стиснув зубы. Она пыталась не сводить с него вгляда, но перед глазами всё расплывалось, как будто разум отказывался осмыслить то, что увидел. Она хотела убежать, сесть на трон «Бестии эст», активировать оружие и излить огонь в это существо, которое выглядело как титан, но не могло им быть. Не было. Это была тварь в оболочке чего-то великого, благородного и святого. Мерзость. Это было единственное слово, которое хоть как-то подходило к увиденному. Некоторые в пещере кричали, подавшись назад.
Она слышала шёпот о титанах Синистер. Слухи и истории проходили через легио Солария. Они рассказывали о титанах-ведьмаках, о машинах, за которые цеплялись кошмары, которые являлись сплавом сил эмпиреев и величайшего оружия Бога-Машины. Немногие верили, что они были правдой, но Абхани однажды стала свидетелем, как одна из её сестёр спросила старейшего из технопровидцев легио, существует ли такая вещь, как «пси-титаны». Технопровидец замер, а затем только покачал головой.
— О таких вещах не говорят, — был его единственный ответ. За прошедшие десятилетия Абхани забыла этот случай, но теперь, когда она посмотрела на машину над собой, она вспомнила и поняла.
— Кровь предков… — прошептала Акастия, и эти слова заставили Абхани повернуть голову.
За первым последовал другой титан, «Разбойник», а за ним ещё один «Владыка войны», а за ним ещё один. Теперь земля дрожала. Толстый слой колдовского льда покрыл стены. Дыхание падало, как иней. Запах озона наполнил нос Абхани. Она чувствовала, как дрожат её пальцы.
Первая дверь во внешнюю стену была уже открыта, и четверо титанов направились к ней, увлекая за собой тишину. Фигуры с чёрными визорами шли у их ног, словно сдерживая любого, кто мог попытаться пересечь путь титанов. Никто не попытался.
Когда последний титан прошёл, и наружная дверь закрылась, наступила тишина. Абхани покачала головой и повернулась к своим экипажам.
— Что это было? — услышала она вопрос всадника «Оруженосца».
— Это… — начала она, а затем сглотнула пересохшим горлом. — Наши чудовища. Это наши чудовища, выступившие на войну.
Анклав Адептус Механикус, Санктум Империалис Палатин
Веторель вошла в залы титанов. Она не эмоциональным человеком. Несмотря на внешность, рассчитанную на то, чтобы свести к минимуму неудобство для тех, кто не являлся жрецом, разум внутри её идеального черепа был воплощением выверенной логики и процесса. Её решения следовали священным законам шестнадцати методов и путей дедукции, умозаключений и полноты. Всё остальное попадало в зоны неосязаемости и потенциальной ошибки, загрязнявшей проявление знаний. Но в глубине души она оставалась человеком, и в этот момент она не видела слабости в том, чтобы позволить ярости внутри себя выплеснуться наружу.