Клятва
Всё, что мы надеялись никогда не потерять
Благочестивый к другому вероучению
Чернокаменная, Санктум Империалис Палатин
— Готовы? — спросила Мауэр, когда вошла в камеру. Киилер бросила взгляд на Зиндерманна.
Они посмотрели друг другу в глаза, а затем Киилер кивнула.
— Мы выйдем отсюда втроём, — сказала Мауэр. — Как только выберемся из крепости, мы пересядем в автомобильный конвой. Он доставит нас к контрольно-пропускному пункту на перекрёстке зоны Ганимеда.
— Вы полагаете, что именно там всё произойдёт? — спросил Зиндерманн.
Мауэр покачала головой:
— Если они захотят её остановить, они ударят по нам там. Если это случится, вы знаете про непредвиденные обстоятельства — вы исчезнете в тот момент, когда всё начнётся. Мы можем выйти за пределы контрольно-пропускного пункта всей группой, но переменные растут и не в лучшую сторону — слишком много углов, слишком много людей. — Мауэр вздохнула и посмотрела на них обоих: Зиндерманна, его старое открытое лицо, проницательные глаза; Киилер, изучавшую листы пергамента в руках Зиндерманна. — В случае непредвиденных обстоятельств вы выходите из машины и двигаетесь к третьему зданию слева. Там есть дверь, которая обычно закрыта. Постучите четыре раза, и она откроется. Альборн будет там. Дальше делайте в точности то, что он говорит и когда он это говорит.
— С конрой-капитаном Альборном можно по-другому? — легкомысленно сказал Зиндерманн, но выражение его лица было серьёзным. — Похоже, у вас есть основания полагать, что покушение вероятно.
Мауэр пожала плечами.
— Если силы внутри или вне имперской иерархии собираются предпринять попытку убить или захватить мамзель Киилер, то место и время, близкие к её освобождению, выглядят вполне вероятными для этого.
— Меньше пространства для поиска и «бутылочных горлышек», через которые придётся проходить — я ценю вашу тщательность, боэтарх, но детали первых брифингов довольно свежи. Я предполагаю, что никто из нас не будет знать, куда конрой-капитан Альборн поведёт нас?
— С этого момента информация должна быть сегментирована, — сказала Мауэр.
Мауэр заметила, что старик перекатывает автоперо между пальцами правой руки. Она провела с Зиндерманном достаточно времени, чтобы знать, что он не склонен к немотивированному волнению.
— Нервничаете? — спросила она. Он взглянул на неё, и слабый призрак улыбки промелькнул в морщинах его лица.
— Конечно, — сказал он. — Ставки довольно высоки, вам не кажется?
Она почувствовала, как дрогнули губы.
— Справедливое замечание, — ответила она и посмотрела на Киилер. Женщина оглянулась на Мауэр, лицо её было спокойным, взгляд уверенным. Мауэр чуть не вздрогнула. Это было всё равно что заглянуть в самое сердце циклона, тихого и спокойного, но окружённого бурей. На секунду она задумалась, что же они приводят в движение.
— Всё будет так, как должно быть, боэтарх, — сказала Киилер; затем она посмотрела на Зиндерманна и протянула руку. — Ручку, Кирилл. Пришло время мне сказать свою ложь.
Зиндерманн поднял автоперо и пачку пергаментов, с каждого листа свисала тяжёлая восковая печать ордена Испрашивающих.
Перо царапнуло в тишине.
— Готово, — сказала Киилер. — Дело сделано.
Зиндерманн выглядел так, словно собирался что-то сказать, а затем закрыл рот и склонил голову. Киилер протянула руку и коснулась лица старика. Он посмотрел на неё. Мауэр увидела, как грустная улыбка промелькнула на лице Киилер.
Затем она встала и повернулась к Мауэр. — Идём.
Улей Хатай-Антакья, Восточно-финикийские пустоши
Мраморное лицо улыбнулось Оллу игольчатыми зубами. Глаза-сферы встретились с его взглядом. Он больше ничего не видел, но у него возник образ когтистых пальцев, изгибов и чешуи.
— Я ждала, Олланий.
Он услышал голос, и это был тот же самый голос, который он слышал над волнами Эгейского моря и который увлекал экипажи кораблей в полуночную тьму под волнами. Он знал, что никогда больше не захочет никуда идти, никогда не захочет уйти и что это ему и ненужно. Он превратится в камень, как и все остальные, и будет жить в совершенстве. Разве это не всё, чего он всегда хотел — не играть никакой роли, просто стоять, принадлежать и быть?
Статуи кружились и завывали, из теней под деревьями выходили фигуры, буйство красок на доспехах заставляло их струиться и мерцать. Космические десантники, выкрашенные в оранжевый и лиловый, малиновый и лаймовый, медный и изумрудный цвета. Сморщенные, покрытые янтарём головы качались на серебряных цепях. Выпуклое оружие засвистело, когда они прицелились. В воздухе пахло фекалиями и розами.