— Психическая травма, яркий пример её воздействия на разум.
Мауэр покачала головой:
— Это не так.
— Откуда вы можете знать?
— Опыт, магистр хускарлов, — ответила она и услышала усталость в собственных словах. — То, что я видела. То, что я делала. — Она потёрла глаз, моргнула. Скоро ей понадобится доза стимулятора, чтобы не заснуть. — Этот человек, тот мертвец, которого застрелили сегодня утром, сказал, что сделал это, потому что проснулся от отчаяния. Он хотел, чтобы те, кого он убил, спали вечно. — Она некоторое время молчала. — Я уже слышала это раньше.
— Где?
— От каждого, кого удавалось взять живым.
— Этого нет ни в одном из ваших отчётов.
— Именно поэтому я и пришла. — Выражение лица Архама по-прежнему оставалось непроницаемым. Однако она знала, что за этими глазами двигался интеллект — такой интеллект, который мог удерживать, анализировать и понимать весь боевой план военной зоны без напряжения. Не то, чтобы он не понимал, но она не могла сказать, какой эффект произвели её слова за этим немигающим взглядом. — Как я уже сказала, становится всё хуже.
— И вы думаете, что это… — Он остановился, закрыл рот, потом продолжил: — Как вы думаете, что это?
— Я не знаю.
Архам медленно кивнул.
— Спасибо, Боэтарх Мауэр. Возвращайтесь к своим обязанностям. — Он подошёл к двери, открыл её и шагнул назад в главный зал стратегиума.
— И в чём состоят мои обязанности?
Он замолчал, на секунду оглянулся на неё, его взгляд был жёстким:
— Защищать нас, — ответил он и вышел, не сказав больше ни слова.
Мауэр моргала секунду, а затем пожала плечами.
— По крайней мере, это не заняло много времени, — сказала она себе.
Магнификан
Ветер пробудил Шибан-хана от сна о смерти. Он открыл глаза. Голубое небо. Полоса голубого неба в грязных облаках, что неслись по крыше мира. Он моргнул. Ветер обдувал лицо песком. Тишина. Только шум ветра. Приближалась боль. Он чувствовал это, шторм прямо за горизонтом.
— Кто ты? — раздался откуда-то сверху голос. Он попытался пошевелиться, но то, что сдерживало боль, также удерживало его на земле. Над ним промелькнула тень, быстрее, чем он успел моргнуть. Он снова попытался подняться. Неудачно. Он замер. Голубое небо исчезло. Теперь небо представляло собой море облаков цвета желчи и гноя, жёлтых и тошнотворно зелёных. Снова подул ветер, и он услышал, как неподалёку пошевелились камни.
— Кто ты? — спросил он, не успев подумать. По крайней мере, он мог говорить, даже если и не мог двигаться. Шторм боли приближался. Огонь вспыхнул на нервных окончаниях. Он вспомнил взрыв, а затем падение, вниз и вниз, всё ниже и ниже, подброшенный ветром, истекающий кровью. Вечная стена. Он был в космическом порту Вечная стена. Он упал с края небес… Вниз, в страну мёртвых.
— Нет, — сказал другой голос вне поля зрения. — Не мёртв. Ещё нет.
Он знал голос. Он просто не мог вспомнить…
— Тебе придётся встать, — сказал другой голос.
Мертвы, все мертвы, все те, кто стоял у Вечной стены. Брошенные в голодные пасти битвы; потраченные, как монета тирана; павшие, забытые и унесённые ветром.
— Это будет трудно, — заметил второй голос.
Его пронзила дуга боли. Какие повреждения может вынести физиология сверхчеловека? Он уже целовал смерть и знал её вкус. Она снова пришла, ухмыляясь, дыша ему в рот, когда буря боли пронзила его. Небо над ним исчезло.
Белизна. Чистая, белая боль, простиравшаяся куда не кинь взгляд. Пустой мир без края, мир, где можно скакать вечно, где ничто и никогда не закончится.
Он вздохнул, чувствуя, как поток воздуха проникает в лёгкие, заставляя плато боли принять форму. Раздробленные кости. Прекрасная аугметика выдернута из плоти. Порванные кабели. Смятые интерфейсы нейронных машин. Кровь. Масло. Боль снова дугой пронзила его тело, словно молния над горными вершинами.