— Тихо, — сказал Плутон по мере роста отсчета дистанции. — На ауспике ничего. Даже остаточных сигналов от выстрелов нет.
— Разочаровывает, — призналась Акастия.
— И явно тревожит, — добавил Плутон, и она почти расслышала, как он хмурится. — Должно быть что-то, хотя бы на низком уровне.
— Он прав, — согласился Доллоран. — Этот сектор кишит частями ложного Механикума. Почему ничего нет?
— Потому что они знают о нашей вылазке, — резко ответила она. — Какая еще причина нужна псу, чтобы сбежать в свою нору?
— Плохой признак, — заметил Плутон.
— Так что, нам вернуться? — поинтересовалась она.
— Нам нужно быть начеку.
— Достойное напоминание себе проснуться, Плутон.
Вокс замолчал.
Пустая земля миновала. Ауспик звенел тихо и мягко, зондируя за пределами видимости и не находя ничего. Акастия почувствовала, как рассеивается раздражение под ритм тряски шагающего «Элата». Она знала, что Плутон прав. Это пустая тишина не вызывала чувство покоя. Скорее ощущение, будто море отхлынуло от берега, и они идут по обнаженному морскому дну, перед тем, как волны вернутся. Тем не менее, она не повернет. Вернуться означало отказаться от свободы, которая ей нужна. И она хотела убивать. Она заставит Карадока отметить шкуру «Элата» почетным знаком. Мысль о лице господина, со стиснутыми зубами и холодным взглядом наносящем знак, и понимание, что это означает равенство с ним на поле боя… это станет наградой, достаточно приятной, чтобы шагать по этой ненадежной земле целыми днями.
— Вперед, — приказала она, и три рыцаря направились дальше.
Императорский дворец
Армии магистра войны маршировали по руинам Дворца. Они выступили из огромных космопортов Львиные врата и Вечная стена, а также из Дамокла и посадочных полей на южных равнинах. Перед ними двигались армии рабочих. В Магнификане Внешнего дворца отсутствовали подходящие им дороги, поэтому они построили их сами. Батальоны рабов и демонтажных машин перемалывали, взрывали и сносили развалины районов размером с города. В их работе не было никакой утонченности. Войскам на земле и тем, кто ожидал на орбите, необходимо как можно быстрее добраться до стен Внутреннего дворца. Скорость и их численность были доминирующим фактором. Океану уничтожения нужно добраться до стен Внутреннего дворца.
На тысячах километрах Внешнего дворца начертили линии, которые стали огромными шоссе шириной в сотни метров, ведущими от космопортов на запад. Строения взорвали. Камни и железо раскололи на куски и измельчили. Руки тысяч рабов просеяли землю на наличие невзорвавшихся боеприпасов, после чего за ними последовали боевые машины и военные транспорты. В некоторых случаях наступающие войска догнали рабов и перемололи покров из паникующих душ в разбитый камень и пыль. Перед этой волной ауксилия снабжения спешно возводила лагеря топлива и припасов, огромные хранилища ящиков, генераторов, топлива и цистерн с водой. Большую часть взяли из самого Дворца, захватили у защитников ударными группами IV и XVI Легионов. Теперь запасы, которые поддерживали бы защитников, будут питать их машины. Планирование подобных потребностей, даже после падения Внешнего дворца, требовало особенно жестокой формы прагматизма. Таковой была истина железа, текущего в жилах Пертурабо и его сыновей. В то время как другие сделали выбор в пользу ярости и гнева, они придерживались чистоты уничтожения: продуманного, вечного, безжалостного.
Здесь — на дорогах, проложенных через Внешний дворец, находились значительные силы Железных Воинов. Надзиратели наблюдали за огромными колоннами танков, боевых машин и солдат. Когда происходили задержки или конфликты, они справлялись с ними стрельбой и резней. Трупы тех, кто мешал продвижению, вешали на столбах вдоль дорог. Вокруг них кружили мухи. Кровь создавала скользкие, липкие узоры в пыли. Некоторые из проходивших мимо кричали из страха или жалости при виде этих картин. Реки железа и плоти текли вперед. Дороги, по которым они двигались, проложили за считанные часы до начала движения. Эти реки днем и ночью неумолимо катились к Внутреннему дворцу.