Кацухиро остановился, чтобы посмотреть, как распространяется свет.
— Двигайся!
Толчок в спину.
Он опустил голову и продолжил подниматься по ступенькам. Позади него сержант — Кацухиро не помнил его имя — подталкивал остальных вперёд. Их было двадцать. Откуда они взялись, Кацухиро понятия не имел. У большинства был обессиленный вид и мёртвые глаза людей, которые находились на передовой с самого начала. Их снаряжение представляло собой мешанину цветов, униформ в самом разном состоянии. Пятна отмечали каждый дюйм, и с тех пор, как они прибыли на Мармакс, все они начали покрываться слоем серой пыли, похожей на шершавую вторую кожу. Позади него один из них сплюнул на внутреннюю сторону стены.
— Не делай этого, — сказал он, полуобернувшись.
— Грубо для тебя, вник? — раздался визгливый ответ. Стина, конечно, кто же ещё, её язвительный протяжный голос легко перекрыл звук топающих ног. — А что, черт возьми, ещё мы должны делать, глотать эту проклятую пыль?
— Плюнь, и тебе захочется пить, — ответил Кацухиро, — а с тех пор, как мы пришли на передовую, нам не дали ни капли воды. У тебя нет лишней слюны.
— Ну, именно об этом я и говорила — сама воспитанность и образованность. Что, чёрт возьми, сделало тебя таким всезнающим и мудрым, вник?
Вник — сокращение от «призывник», обращение к любому, кого замели, следуя протоколам массового призыва, обращение к тому, кто не был настоящим солдатом. Это началось некоторое время назад, когда запустили процесс перепрофилирования населения, ещё до того, как враг действительно пришёл на Терру.
Это был способ для настоящих солдат, добровольцев, членов какого-нибудь полка или формирования, созданного до приказа о призыве, показать, что они находятся на другом уровне, чем миллионы мужчин и женщин, которых вырвали из их прежней жизни, чтобы они стали солдатами. Реальность войны убила это различие. Старые и новые солдаты гибли и умирали сотнями тысяч на каждом фронте битвы. Стина, однако, цеплялась за этот термин и использовала его попеременно, как оскорбление и обвинение. Кацухиро было всё равно. Люди держались за всё, что могли. Это стало ещё одним последствием битвы — течение жизни свелось до нескольких основных пунктов: дышать, стрелять и, конечно, ещё к одному, тому, что действительно имело значение.
Кацухиро продолжал подниматься по ступенькам. Время от времени он бросал взгляд за парапет. Ярусы стен спускались к траншеям на уровне земли на расстоянии километра. Всё несло следы повреждений: изжёванный камнебетон, расколотые и продырявленные бронеплиты, разрушенные блокпосты. Кое-где исчезли целые секции, стены и контрфорсы превратились в кратеры. В некоторых местах повреждения устранили, заполнив жидким цементом и быстро сваренной паутиной балок. Они выглядели как струпья на плохо заживающих ранах. Не было времени, чтобы сделать лучше.
Артиллерия наносила удары в нерегулярном, но последовательном ритме вдоль всей передовой, даже когда не было прямого штурма — дальнобойные ракеты выпускали с расстояния в сотни километров. Неуправляемые орбитальные боеприпасы падали без звука или предупреждения. Облака кассетных боеприпасов, разбросанные с высотных бомбардировщиков. Конечно на пустоши были и снайперы, они наблюдали, как солдаты приходят и уходят, а затем проявляли себя мощным энергетическим разрядом или гиперкинетическим снарядом, убивая работавшего над устранением повреждений сапёра.
Истребительные подразделения, некоторые из которых достигали численности бригады, также со спорадической свирепостью наносили удары по передовой. Проскользнуть под покровом ночи, прорваться, убить и расставить ловушки, прежде чем отступить. Было совсем плохо, когда в дело вступали Легионес Астартес. Скорее всего позапрошлой ночью на передовую чуть ниже Кордской башни пришёлся удар именно врага в задрапированных в содранную кожу полуночно-синих доспехах. Они прошли весь путь до третьей линии, прежде чем отступили. То, что они оставили после себя, нельзя было назвать обычными потерями; большинство из несчастных были ещё живы, когда этот участок отбили.
Террористические нападения, как и обстрелы с отдалённых батарей, имели определённую цель. Иногда между ударами проходили часы, и неожиданно мир превращался в гром и огонь, а затем снова наступала тишина. Они казались случайным, но это было не так. Это был очень точный нерегулярный ритм, который приводил вас к мысли, что вы можете расслабиться, а затем подавлял эту передышку. Гений, жестокий гений, дар Повелителя Железа и его командующих зоны. И это работало. Как крупномасштабные атаки сломали фронт и отбросили защитников к Последней стене и Внешним линиям, так и аритмичное насилие прогрызало оборону и дух тех, кто стоял на них.