Этой ночью давление падает. В полночь было 755, в четыре часа 753 а теперь, в шесть упало до 751. Ветер действительно сильный и видимо ещё усилится.
— Зайдём в Ричардс Бей?
Город едва виден, группа квадратных строений вдоль неясной береговой линии. Он всего в десяти милях по правому борту и соблазн очень велик. Первое цивилизованное место после почти года в тропиках.
— Подумай только, фрукты, молоко, мясо, шоколад…
— … мороженное, бриоши…
Море же странно спокойно и лодка с попутным ветром, с парусами раскинутыми как крылья бабочки, весело летит вперёд, поднимая брызги на каждой волне.
— Ну как можно терять такой ветер. Потом возможно придётся неделями ждать пока снова подует с севера.
Решаем идти дальше. Бриоши и свежий хлеб придётся подождать ещё денёк. Пробуем лишь связаться по радио, чтобы услышать прогноз погоды.
— Порт Ричардс Бей, порт Ричардс Бей, вызывает итальянская яхта «Barca Pulita» В Танзании, Мозамбике и Кении никто ни разу не ответил на наши радиовызовы. Здесь же профессиональный и безупречный женский голос сразу же отозвался в громкоговорителе УКВ рации.
— Barca Pulita, what can I do for you?
— Как здорово. Нам отвечают.
Я говорю что мы направляемся в Дурбан и прошу прогноз на участок моря отделяющий нас от первого большого порта Южной Африки. Мы входим в зону больших атмосферных возмущений южного полушария и я знаю, что погода может измениться очень быстро.
— Ветер норд-ост, пять баллов, усиление до семи. — отвечают с земли. Не очень обнадёживающе, но и не катастрофа.
— Что будем делать? Идём дальше?
— Не знаю. Ты что скажешь?
— Я скажу что если ветер останется северо-восточным, то будет нам в корму весь переход, если же повернёт на юг, тогда беда.
— По прогнозу не должен, по крайней мере ближайшие двенадцать часов.
— Сколько осталось до Дурбана?
— Сто двадцать миль. Восьмиузловым ходом за четырнадцать часов должны дойти.
Десять часов. Ветер усилился до тридцати узлов. Берём второй ряд рифов на гроте и бизани. Волнение пока терпимо, но гребни выросли в длину. Они похожи на длинные стены перемещающиеся по поверхности моря и начинают уже обрушиваться, но только изредка.
Мы делаем девять узлов и наша лодка похожа на катер. Смотрю на пенную кильватерную струю за кормой, слушаю шум корпуса прокладывающего себе путь в воде и ускоряющегося на гребнях. Мы идём почти со скоростью вол, они нагоняют нас с трудом. Идём слишком быстро? Слишком форсируем? Не знаю. Каждый лишний узел скорости экономит час времени плавания и сокращает расстояние которое отделяет нас от Дурбана. Лишь бы ветер оставался норд-ост.
11.00. Ветер больше тридцати узлов. Барометр продолжает падать. Хватит рисковать. Берём третий ряд рифов на гроте и ставим штормовой стаксель. Вовремя. Лодка замедляет свой сумасшедший бег среди волн и идёт спокойнее. Заменяю карабин оттяжки гика согнувшийся от нагрузки. Пруток нержавейки диметром двенадцать миллиметров согнулся словно резина.
Делаем поворот, перекидываем паруса на правый борт и берём курс на юго-восток, чтобы уйти подальше от берега. Подозреваю, что вблизи берега на банке Агулас эти волны могут стать опасными. К счастью ветер дует стабильно с северо-востока.
16.00. Мы приняли метео прогноз радио Дурбана. Ожидается юго-западный шторм с ветром до сорока пяти узлов.
— Проклятье, Ричардс бей предсказывал двенадцать часов норд-оста!
Вот и случилось то, чего все лоции советуют избегать: «Когда дувший продолжительное время северный ветер меняется на южный, море в районе банки Агулас может стать опасным для судов любых размеров.»
Опасность возникает от взаимного эффекта течения и волн на участке моря, где глубина от бесконечной на границе континентального шельфа вдруг резко уменьшается до двухсот метров. Пока ветер дует с севера, течение над Агулас приглушает и удлиняет волны, которые движутся в том же направлении. Но когда ветер меняется на противоположный, столкновение старых и новых крутых волн может вызвать возникновение аномальных волн огромной высоты. Настоящие водяные шпили высотой десять, двенадцать и даже пятнадцать метров, нестабильные и обрушивающиеся. Несколько лет назад судно длинной сорок метров было разломано пополам гигантской волной, которая подняла его в центре, переломив на две части.
— Ладно, Лиззи. Мы уже почти дошли.
— Сколько осталось?
Спускаюсь в каюту посмотреть наше местоположение. Мы в двадцати пяти милях от Дурбана и стрелка лага показывает скорость в девять узлов. Хватило бы трёх часов, чтобы дойти до порта и если бы мы не приняли метео, шли бы спокойно дальше, потому что ветер всё так же дует с северного направления и ничто на предвещает его изменение.
«Внимание» — говорится в лоции: «когда предвидятся подобные условия необходимо немедленно удалиться от изобаты двести метров в море на большие глубины, которые не влияют на движение волн.»
— Не верю что ветер сменится в ближайшее время.
— Я тоже.
Трудно решиться взять курс в открытое море когда порт в двух шагах и приближается шторм. Я представляю волноломы Дурбана и зеркало защищённой акватории за ними.
Представляю как мы, с поднятым жёлтым флагом, наконец стоим на якоре в яхт-клубе, в то время как в море бушует шторм. Три часа и мы будем в порту. Тем временем лодка в отсутствии нашего решения продолжает свой бег на юг с большой скоростью по морю которое кажется всё более взволнованным. Небо потемнело и грозит разразиться дождём.
Смотрю опять карту. Наше положение — крохотная точка нанесённая карандашом на белом поле. Смотрю где находится порт. Между нами и Дурбаном лежит банка Агулас и курс проходит по касательной к пресловутой изобате двести метров. Сейчас 16.30. Через два часа мы могли бы быть на расстоянии видимости земли. Но уже будет ночь и нам придётся искать вход в порт в лучшем случае при больших попутных волнах с севера. План порта на карте показывает два мола ориентированных на северо-восток. Пытаюсь представить вход, он всегда кажется узким, когда смотришь с моря, и вижу лодку несущуюся вперёд, подгоняемую огромными волнами, ещё больше вырастающими на малой глубине.
Необходимо определить вход на большом расстоянии и попасть с первого захода, потому что заход с попутным штормом не позволит второй попытки. Достаточно небольшой ошибки и мы врежемся в чёрный мол. Лиззи спустилась вниз ко мне и наблюдает как я вожусь с картой.
— Брось. Не нужно рисковать. — улыбается она.
— Согласен. Слишком опасно. Пойду отрегулирую «Джованни» Может быть она тоже представила чёрный мол о который разбиваются волны.
Поворачиваю флюгер ветрового рулевого и изменяю курс на восток, в море. Лиззи работает со шкотами, регулируя паруса на новый курс — галфвинд. Уходим от берега, ветер теперь не попутный и лодка дико прыгает на волнах.
19.30. Мы удалились на двадцать пять миль от изобаты двести метров. Этого хватит?
Барометр слегка поднимается до 752. Ветер по прежнему северный. Наступила темнота и чёрное небо не обещает ничего хорошего, его теперь почти не видно. Убираем паруса, и ложимся в дрейф, оставив только штормовой стаксель. Курс держим на восток, но течение продолжает сносить нас на юг. Нужно быть осторожными, чтобы нас не унесло ниже Дурбана, потому что потом будет трудно возвращаться против течения. Работая в полной темноте приводим всё в порядок на палубе, тщательно всё крепим и ждём.
01.00. Cтоим с одним штормовым стакселем. До восьми вечера ветер продолжал дуть с юга, потом пол часа ливень, молнии и безветрие, теперь подуло с юго-запада. Волнение беспорядочное, волны идут со всех направлений. Мы задраили все люки и приготовили спасжилеты и обвязки у выхода из каюты, чтобы одевать при выходе на палубу.
11.00. Дождь, молнии. День, но небо серое, почти чёрное. Ветер южный, тридцать пять узлов. Барометр стабилен. Мы поставили грот с тремя рифами и дрейфуем под двумя самыми маленькими парусами, стараясь чтобы ветром нас снова не унесло на север.
Дурбан в тридцати пяти милях, это шесть — семь часов плавания, но при южном ветре он недостижим, как если бы был на луне.