— Значит, чем дольше я проживу, тем тяжелее будет смерть? — спросил он.
— Простите. Я не хотела сказать, что эти симптомы проявятся именно у вас. Я просто описывала обычное отравление Т2.
— Но мне вполне можно ожидать и такого?
Она печально кивнула.
— Если этот Т2 так смертелен, как получилось, что мы о нем никогда не слышали? — спросил Росток. — Все другие болезни получают широкую огласку. Почему не эта?
— Потому что до недавнего времени в США она не встречалась. Почти все умершие от токсинов Т2, а за последние сто лет их были сотни тысяч, жили в России.
— В России? — Росток был озадачен. — Но почему в России?
— Вспышки происходили в основном из-за особенностей русского сельского хозяйства. Вы, конечно же, знаете, какими примитивными всегда были процессы сбора и хранения урожая в России. Фузария — источник токсинов Т2 — растет преимущественно на зерновых: пшенице, просе и ржи. При небогатых урожаях русские всегда съедали запасы до последнего зерна. Зараженные зерна часто оказывались в одном мешке с чистыми и портили всю партию. А примитивные зернохранилища — идеальный рассадник для этого грибка. В результате самые опасные токсины Т2 обнаружены именно в России. Они распространялись по территории страны и веками заражали ее население. Очевидно, к некоторым видам у среднего русского человека выработался определенный иммунитет, однако остальные фузарии до сих продолжают убивать людей. Крупные эпидемии были зарегистрированы в 1916,1920, 30-х годах, во время Второй Мировой войны и даже в 1970 году. В этом году мы впервые зарегистрировали вспышку в Америке.
— К счастью, нам известен ее источник, — сказал Шерман.
— Вы уверены, что это реликвия? Но почему?
— Я думал, это очевидно даже для вас, — сказал Шерман. — Вы же сами сказали, что каждый, кто контактировал с кистью, умирал от кровотечения. Значит, она и есть разносчик.
— Но как рука вообще оказалась заражена?
— Все просто: токсины вырабатываются грибком на ней.
— Но она пролежала в сейфе почти полвека.
— Токсины Т2 очень стабильны. Их хранили годами, и после этого они не теряли своей убойной силы.
— Хранили? — в голосе Ростка появилось изумление. — Но зачем кому-то хранить настолько опасную вещь?
Шерман улыбнулся.
— Если бы вы потрудились прочитать статью о «Желтом дожде» полностью, то знали бы, что токсины Т2 применялись качестве биологического оружия У многих стран есть запасы Т2 наряду с нервными газами, фосгеном, адамситом, туляремией, спорами сибирской язвы, а также десятками других химических и биологических ядов.
— Я думал, они запрещены. Разве нет конвенций, ограничивающих их использование?
— В качестве оружия — да. Но в исследовательских лабораториях они не запрещены. И, конечно, нельзя забывать о нациях вроде Северной Кореи и Ирана, которые игнорируют конвенции. Мировой общественности известно, что русские увеличили производство биологического оружия, как только подписали соглашения. А пока хотя бы одна нация владеет таким оружием, остальным нужно уметь от него защищаться. По всему миру идут масштабные исследования в этой области. Большинство из них нацелены на разработку вакцин и противоядий, что не запрещено существующими конвенциями.
— Так вот почему профессор хотел, чтобы я связался с вами, — наконец понял Росток.
— Думаю, Альцчиллер увидел споры грибка на реликвии, — сказал Шерман. — Но, как я и сказал, он обыкновенный собиратель костей, а не биолог. Духовные аспекты якобы нетленной плоти слишком увлекли его: он забыл, что споры могут быть токсичной фузарией. Пока не узнал собственные симптомы.
— Вы до сих пор не объяснили, почему токсин не убил Даниловича. Он был рядом с реликвией дольше, чем кто-либо другой. Если токсин так опасен, как вы говорите, Иван должен был умереть пятьдесят лет назад в Австрии.
— Это классический пример работы теории Дарвина на практике, — объяснила Чандхари. — На протяжении веков сотни тысяч русских людей умерли от фузарии. Но постепенно у населения выработался иммунитет. Люди, заболевавшие АТА, умирали, а те, у кого был иммунитет, оставались в живых, пока вся нация не стала иммунной к определенным видам фузарии. Например, в эпидемии 1880 года уровень смертности составлял примерно 70 %. В 1920 году доля людей, умерших от заражения тем же видом грибка, упала до 10 %. Логично предположить, что русские выработали иммунитет к некоторым видам грибка. Так насекомые приобретают иммунитет к пестицидам, а бактерии — к пенициллину.