Она не отодвинулась, хотя пришла сюда, твердо решив не отдаваться ему. Теперь, когда наступил первый физический контакт, она не смогла сопротивляться. Усталость ли тому виной? Или это алкоголь обезвредил ее природную женскую защиту? Или же страх заставлял ее, как прежде, искать утешения в объятиях первого встречного мужчины?
Она расслабилась и приоткрыла губы, позволив его упругому языку проникнуть ей в рот.
Когда Николь наконец отодвинулась, О’Мэлли тяжело дышал.
— Лучше мне запереть дверь, — сказал он.
Он повернул ключ в замке, задвинул засов и подпер ручку стулом. Затем закрыл жалюзи, будто боялся, что кто-то будет подглядывать в окно третьего этажа.
Затем начал расстегивать платье, а она протянула руку к металлической скобе на его ноге. Дрожащей рукой Николь провела по стержню до шарообразного шарнира на бедре и вниз до шарнира на колене. Нога под металлом казалась больной и слабой, а сам металл — холодным, гладким и крепким.
Она думала о том, в какого одинокого человека превратила его это скоба. Каково это — хромать по жизни калекой? Танцевал ли он когда-нибудь с женщиной? Был ли на свидании с девушкой? Эти мысли возродили в ней давно забытые чувства. Она испытывала к мужчинам, что брали ее раньше — отвращение, презрение, горечь, но никогда — сочувствие.
— Тебе не больно? — спросила Николь.
— Сейчас ничего не болит, — сказал он. — Ты самая прекрасная женщина из всех, что я целовал, — сказал он, и в алкогольной дымке ей показалось, что она поступает на удивление милосердно, позволяя ему быть с ней так близко.
Было приятно вновь оказаться в объятиях мужчины. Хотя Николь уже зашла дальше, чем намеревалась, но все еще была уверена, что сможет остановиться. Немного удовольствия и утешения — вот и все, чего она хочет.
Чем-то компенсировать одинокие ночи после смерти Пола, слезы, горечь и страхи, одолевавшие во тьме старого дома. И которые, она знала, вернутся, как только она выйдет из кабинета О’Мэлли.
Когда его губы опустились к ее шее, приближаясь к томящейся по ласке груди, Николь задрожала и нежно обвила руками его голову. Вдыхая запах помады для волос и пота, она чувствовала, как ее тело страстно отвечает на ласки.
«Верни себе контроль над эмоциями, — думала она. — Пришло время вспомнить, зачем ты пришла».
— Извини, что так получилось, — сказала она, пытаясь отодвинуть его, хотя и не хотела этого. — Я просто пришла попросить помощи.
— Что угодно, — сказал О’Мэлли. — Все, что попросишь.
Его влажные губы целовали щеки, рот, лоб, глаза, а руки продолжали тискать грудь сквозь тонкую ткань.
— Я хочу, чтобы мне вернули кисть, — сказала она.
— Вернули что?
— Кисть… ту, что я обнаружила в банковском сейфе. Она принадлежит мне. И я хочу ее получить.
— He говори глупостей.
Он зарылся лицом в ее грудь.
— По закону, все, что находилось в том сейфе, принадлежит мне, — сказала Николь. — Кисть достали из сейфа моего мужа. Это моя собственность, и я хочу получить ее. Сейчас…
48
— Цианид? — переспросила Робин. Росток заметил, что ее глаза загорелись любопытством. — Вы ведь только что сказали, что он утонул.
— Как я и говорил, образец очень необычен.
Для Ростка все это звучало зловеще знакомым. Он уже слышал похожую историю: в тот далекий день на горном плато с видом на долину Лакавонны. Яд, который не подействовал… Тогда он счел это сказкой.
— Вы уверены насчет цианида? — спросил Росток. — Ошибки быть не могло?
— Не могло. Концентрация яда очень велика. Здесь не просто небольшая доза — уровня цианида в крови нашей загадочной жертвы хватило бы, чтобы убить двух или трех взрослых слонов. Оборудованию можно безоговорочно доверять: оно выявляет дозу один к миллиарду.
Альцчиллер подвел их к прибору. Развернул часть распечатки длиной около метра. Для Ростка она выглядела как ничего не говорящий непрерывный график. Однако некоторые сегменты были подчеркнуты карандашом.
— Можно определить химический состав любого образца, нагрев его до состояния свечения, а потом пропустить испускаемый им свет через призму. На распечатке вы видите результаты такого анализа в виде графика. Теперь посмотрите сюда, — он ткнул пальцем в участок графика, где кривая резко подпрыгивала вверх. — Это цианид. Его доза невероятно велика. Мы повторили тест трижды. Каждый раз получали одно и то же.
Альцчиллер снял очки и потер красные от усталости глаза.
— Вы принесли мне артефакт, полный удивительных загадок, — сказал он. — Загадок, которым у меня нет научного объяснения.