Посмотрела на него запечаленными глазами…
— Ты сегодня ни разу не поцеловал меня, раньше всегда приходил и помнишь, как целовал крепко… А сегодня не хочешь…
— Вредно тебе, Линочка… Поправишься… тогда…
— Тогда… Тогда… Это мама тебе не велела целовать меня? Она? Да?
Обедали вместе и в сумерках опять молились.
— Боря, исполни одну мою просьбу, милый. Пообещай, что исполнишь?..
— Говори, все исполню…
— Я сколько раз просила маму поехать в Рябинки наши хоть на один день помолиться в церкви нашей… Не пришлось… Тут у нас в городе тоже есть одна церковь, Успенская, — на деревенскую нашу похожа… Не знаю почему мы были в ней с мамой… Давно, давно когда-то… Сама я не могу пойти… Сходи ты, Боря, помолись там, и я буду с тобой молиться, и просфору вынь, а на записочке напиши: о здравии жениха и невесты — рабов Бориса и Елены. Напишешь так? Да?.. Ведь, правда, я невеста твоя?.. Да?..
— Да, Лина, да… Я в церкви не помню когда был, а завтра пойду и помолюсь за тебя… К ранней пойду, а к чаю просфору тебе принесу.
Чуть стемнело — Ольга Григорьевна принесла лампу…
— Линочка, ляг, милая… Посмотри, какая ты утомленная…
— Только ты, мама, разреши Боре поцеловать меня, тогда лягу… Пусть он при тебе меня поцелует, как невесту. Ведь он мой жених, мама… Правда, Боря? Можно при тебе, мамочка?.. Один разочек…
Руками за голову его обвила из всей силы и не хотела пустить, шептала, лукаво и радостно улыбаясь матери:
— Еще, Боря, еще хочу… мама позволила…
А потом, повеселевшая, сказала матери:
— Я, мамочка, только один разик… Я теперь при тебе его целовать буду. При тебе — можно. Какая я, мама, счастливая…
В передней Ольга Григорьевна шептала Борису:
— Ночью сегодня пришлось доктора звать, было так плохо… Сказал, что только две недели проживет Линочка…
И заплакала…
— Бедные вы мои, детки… Ей так хочется жить… В первый раз она сегодня сказала, что твоя невеста…
И отчаянье и надежда боролись в душе Бориса, и чем сильнее отчаянье охватывало, тем горячее молился, не замечал, как по часу простаивал перед иконою.
Утром встал, когда слабыми голосами будничные колокола звонили к ранней, записку написал, как просила, и, когда писал — невесту, почувствовал, что и правда, теперь невеста, поцеловал при матери; раньше и не думалось, что она невестой ему может быть, любил и не думал об этом, а теперь, когда сказала ему сама, что невеста, еще стала ближе.
Всю обедню молился, знал, что и она, невеста его, молится, и чтоб никто не видал — в дальний угол забился за плащаницу, поставленную в приделе до надобности.
Вечером от Лины домой вернулся, спросила мать:
— Куда ты, Боря, сегодня так рано ходил?..
— К ранней обедне…
— Ты в церкви был?..
— Лина просила…
А и и потом с тяжелой тревогой сказал матери:
— Вчера ей опять плохо было… Доктор сказал, что всего только проживет две недели…
И обманывая самого себя:
— Она говорит — ей лучше… Я все-таки верю в чудо… Я не могу сотворить чуда… я грешный… я человек… А Он может… Я верю этому. В последнюю минуту его сотворит.
— Я рада, что ты молишься за нее… Ее не будет — веру тебе свою оставит в бога… Ты неверующий был, ничего не хотел признавать… А бог тебе послал испытание — любовь дал, счастье, а когда ты вернулся к нему, пришел — он берет у тебя твою Линочку. За неверие твое тебя наказывает… Испытание посылает…
— Ведь она, мама, невеста моя…
— Невестою и к себе берет, чтобы только там соединить вас… высшее дать блаженство… И тут его воля…
Последние дни иногда оставался ночевать у Гурновых, в гостиной спал на диване. — Ольга Григорьевна, как жениху, ему разрешила. Просыпался, прислушивался, слышал, как не может остановиться от кашля, и когда затихала — молился в душе, все еще веря, что в последнюю минуту сотворит господь чудо и, вспоминая слова своей матери, думал, что, может быть, правда за неверие его бог карает, испытание ему посылает земное, чтоб на небе дать блаженство высшее.
И перед смертью за день, когда, как всегда, молились шепотом вместе, сказала ему примиренно Лина:
— Завтра я умру, Боря…
— Не умрешь, Линочка, нет… Ты ведь моя невеста…
— Я чувствую, что умру… умру, милый, завтра. Ты не бойся… Я и там о тебе буду думать. И там невестой тебя ожидать буду. А когда ты придешь туда — встречу тебя и поведу к богу, скажу ему: он верит теперь в тебя, господи, прости ему, позволь ему быть здесь со мною…
Задумалась не о земном счастье, а о небесном, а потом, еле слышно, сказала шепотом: